В этот раз меня сорвало… Три недели я прятал ее. Даже сам не приближался, чтобы никто ничего не понял. Приказал Невию предупредить, что не приду, чтобы не волновалась, не ждала, не чувствовала себя забытой и обиженной. Беспокоился, идиот.

Да не нужно ей ничего из этого. Я пытался вести себя с ней… Проклятье, да я еще никому столько внимания и уважения не оказывал, как ей. Но, наверное, все это она сочла за слабость.

Я уже не понимал, чего она хочет. ЧЕГО? ОНА? ДОБИВАЕТСЯ? Она ведь знала, что сегодня здесь император. Сучка боялась, что я отдам ее ему, и поэтому поперлась бродить по кораблю?! Как она вообще выбралась?! Искала императора? Хотела лучшей жизни?

Старый ублюдок нашпиговал корабль своими доносчиками. Я и без Ветурии поименно знал всех, кто следит за каждым моим шагом. Это было хреново. Либо он действительно хотел видеть меня своим зятем. Либо начал о чем-то догадываться.

Я убедил толстого хряка, что землянка умерла. Перерезала себе вены, не выдержав моего «обучения». После Песчаного Круга он постоянно спрашивал о ней. Каждый день напоминал, что ждет, когда я приведу ее. От его описаний того, что он хотел с ней сделать, меня начинало ломать. Я едва сдерживался. Представлял, как распорю его от брюха до горла и выпущу наружу вонючие кишки.

Тогда идея «умертвить» землянку показалась мне лучшим выходом. Не составило труда найти приговоренную к казни шлюху, сменить внешность и отправиться в Дом Похоти, чтобы выкупить ее.

Я сменил внешность и ей. Поменял днк-код и получил точную копию моей Ле-ры. От воспоминания о том, как фальшивая девчонка стояла передо мной, до сих пор по коже пробегает озноб. Да, и лицо ее, и фигура, и даже голос. Но взгляд другой. Даже брови иначе сдвинуты. И меня едва не вывернуло всего, когда я понял, что полностью на ней завис. Помнил каждую ее черту. Жест. Я был уверен, что смог бы распознать фальшивку, выставь передо мной хоть сотню ее точных копий. Это пугало. Пугало до бешеной паники, за которой только темное марево.

Фальшивая Ле-ра упала передо мной на колени, плакала и умоляла о чем-то, ползала, благодаря за спасение, обещала, что будет служить, а я… слушал ее голос. Представлял, что это говорит настоящая. Просто звук ее голоса.

Но даже в нем было что-то ненастоящее. Не такой, как у той, другой, из-за которой теперь даже не заснуть ночью.

Я перерезал ей вены, представляя, что расправляюсь не с копией — с подлинником. Сколько бы проблем решила ее смерть. Я бы освободился. Снова стал бы нормальным. Снова смог бы думать о чем-то ином, кроме ее мягких волос и губ, шепчущих на ухо.

Из вен продажной девки текла кровь. Но даже она казалась мне фальшивой. Я свихнулся на землянке. Как так получилось? Она ведь даже ничего не сделала. Пару раз коснулась меня, пытаясь побороть отвращение и сделать вид, что пытается привлечь мое внимание.

В чем тогда дело?! В чем? В том, что попробовав ее на вкус, я даже жрать теперь нормально не могу? Все время хочу ощущать ее теплую влагу на своих губах. Любые звуки раздражают. Мне нужны только ее стоны.

Из-за нее я стал сумасшедшим. А из-за невозможности даже прикоснуться к ней — абсолютным безумцем.

Я превращался в долбаного параноика. С каждым днем все больше и больше. Во всех видел соперников. Тех, кто хочет отобрать ее.

От того, что император продолжал интересоваться ею, было не лучше. Я подсунул ему видео, где фальшивая Ле-ра умирала, истекая кровью, но мразь все равно приказала своим людям обшарить все бордели. Он искал ее. Чтобы отобрать у меня.

Даже его сегодняшний визит… Он был затеян не просто так. Я видел, как император осматривает каждую рабыню, вызванную моими людьми, чтобы развлекать его. Он искал ее. До конца не верил. Подозревал, что я ее спрятал, чтобы оставить себе.

Да! Да, я ее спрятал! Потому что она только моя! Плевать на четыре года среди этих ублюдков. Плевать на загубленные жизни. На все, что я сделал. Я был готов лишиться всего, но только не отдавать ее.

Девку, которая сама отправилась искать себе неприятностей. Прямо в руки мрази, от которой я хотел ее спрятать.

От бешенства у меня отрубился мозг. Я не соображал, что говорю и делаю. Пусть скажет «спасибо», что не вспорол ее отверстия, доказывая, кому она принадлежит. Не знал, как сдержался.

До сих пор не понимаю.

Наверное только мысль о том, что совсем рядом император со своей похотливой дочуркой, удержала от тех дикостей, которые засели в моей голове раскаленными гвоздями. Стоило огромных усилий удержаться и не наброситься на нее. Когда больше всего на свете я хотел владеть ею, пришлось оставить ее одну. Одну, прикованную к моему креслу, с широко разведенными ногами и с украшением в том отверстии, которое я хотел растянуть под себя. Мысли о том, как погружаюсь в ее попку, становлюсь первым и единственным, кого она туда впустила, доводили до безумия.

Я во всех подробностях воображал, как член миллиметр за миллиметром погружается в ее тесную глубину, как плотное колечко туго охватывает его, сдавливая так, что становится больно.

Перед глазами стояла Ле-ра. Я до сих пор видел, как она послушано раздвигает ноги, как увлажняется нежная розовая плоть. Как она набухает и становится алой. Во рту пересохло. Единственное, что могло унять мою жажду, — ее сок. Никак не прогнать из головы нежное сияние ее кожи и цепочку, теряющуюся в плотно сомкнутом отверстии.

Как только вернемся на Нептус, закажу ей сотни украшений. Она будет носить их вместо одежды.

Проклятая землянка! Свела меня с ума! Думать ни о чем невозможно. Первые дни я успокаивал себя мыслью, что одержимость пройдет, как только хорошенько оттрахаю ее. Она ведь призналась, что ничего не умеет, что у нее был только один мужчина, и что она холодна в постели.

Хороший обман. Он даже действовал. Я упорно твердил себе, что приобрел никчемную шлюху, которая может только трястись от страха и корчить из себя невинность. Смотрит свысока, как будто она лучше всех. Такая же потаскуха, как и остальные. Если бы не я, уже давно сдохла бы, использованная всеми генералами Солина. А может, сообразила бы, что лучше быть приветливой и милой. Послушно обслуживала бы любого, кто ею заинтересовался, лишь бы получить хоть какую-то милость.

Но борьба с самим собой была проиграна, в тот момент, когда я сорвался и включил камеры в своем отсеке. Каждый день я наблюдал за тем, как Ле-ра живет без меня. И каждый день меня ломало все больше.

Еще никогда не было так тяжело делать то, чему меня учили, ради чего я оказался здесь. Нахождение вдали от землянки становилось пыткой. Я подсматривал за ней, как глупый мальчишка наблюдает за идеальной женщиной. Она красива, загадочна, опытна. И никогда не будет принадлежать наивному оборванцу.

Никогда не будет принадлежать мне… Часы, пока я подсматривал за ней втайне ото всех, стали самыми лучшими моментами моей жизни. Я был уверен, что узнал Ле-ру лучше, чем она знала саму себя.

Например я знал, что когда она никак не может разобраться со значением какого-нибудь символа, она морщит лоб и начинает кусать большой палец. Спать она больше всего любит на боку или на животе, распластавшись по всей кровати. Когда она наблюдает за небом в небольшой обсерватории, то ее лицо всегда сосредоточено и напряжено. Как будто она пытается разгадать какую-то загадку. Или думает о своем прежнем доме…