Всего в списке награжденных — 42 человека. Но все, кроме Колычева, не штрафники. Для штрафников главная награда — чистые документы, реабилитация. Хотя по положению можно и их представлять к орденам и медалям. Тем более что среди них найдется немало таких, кто наград заслуживает.

Перед глазами возник Глеб Курбатов, погибший на Курской дуге. Как он кричал в последнем для себя бою, лежа за пулеметом и отказываясь отходить: «Курбатов свое отбегал в сорок втором! Здесь подыхать буду, а не побегу!» Он точно ордена достоин. Да разве он один? Взять того же Махтурова. Или уголовника Краева — Ростовского. Разве не достойны? Хотя бы по медали «За отвагу»?

Сотни их, таких, что полегли или ушли из батальона безвестными, не отмеченными по праву заслуженными боевыми наградами.

Вознамерился было зайти к Балтусу, переговорить с глазу на глаз о деле Сачкова. Что делать, если истинного убийцу установить не удастся. Идти на поводу у особого отдела? Или, может быть, комбат вмешается, найдет более приемлемое решение? Но не решился.

Разумнее сначала заиметь какой-то результат.

* * *

На другое утро проснулся необычно поздно. И не сам по себе — от сварливой перебранки, доносившейся в землянку извне.

— Я тебе, бякиш-мякиш, что говорю? Спит ротный, и топай отсюда. Потом придешь, когда встанет.

— А я тебе, чурка, Солидол косоглазый, буди, говорю! Не то в лобешник сейчас закатаю — одни уши останутся.

— Сам ты тупорылый. Блатняга! Не отцепишься — автомат возьму. Ответишь за чурку.

— Пусти говорю!

— Не велено никого, кроме взводных, пускать!

— Я и есть от взводного. Меня взводный послал!

— Кто там, Имашев? — Вскинувшись на топчане,

Павел поспешно натягивал на себя гимнастерку. Надо же — проспал. — Пропусти!

— Так что, гражданин ротный, командир взвода велел передать, что из нашего взвода трое ночью исчезли. Оторвались.

Штрафник незнакомый, даже лица припомнить не мог.

— С какого взвода? Кто тебя послал?

— Огарев прислал. С концами ушли и на утреннюю поверку не явились.

— Взводный где?

— По чужим землянкам ищет. Может, водяру где нашли и бухают. А так — куда деться? Некуда вроде.

Серьезное ЧП в роте, а Колычев рад. Нашлись кровники Сачкова. Почуяли запах жареного, ударились в бега.

Наспех сполоснув лицо, заспешил в третий взвод. Огарев вернулся не скоро. Один.

— Нет их нигде, ротный. Все землянки в округе излазил — пусто. Во взводе охраны был, там как раз ночное оцепление возвратилось. Никто их ночью не видел. Говорят, никак мимо их постов проскользнуть не могли. Как сквозь землю провалились.

У Павла последние сомнения отпали. Раз до сих пор во взвод не вернулись — дезертировали.

— Вот и ответ на вопрос, кто Сачкова убил. Все сходится. Третий взвод, и труп около него тоже из третьего. Кто ушел?

Огарев снял шапку, отер ею взмокший лоб.

— Окруженцы, из брянских. Один даже в партизанах был. Сачкова никаким боком не касались, — он в недоумении развел руками.

— Значит, касались. По формальным признакам о людях судим, потому и не знаем.

— Если только в карты его уркам проиграли… — предположил Огарев.

— В карты? — Самому Колычеву такая мысль в голову не приходила. — Не исключено. Имашев говорил, что Кныш опять там бурную деятельность развил.

— Опять Кныш? Везде успевает.

— Прекратить все игры! На губу гада отправлю.

В запальчивости Павел не замечал, что предъявляет требование Огареву, хотя Кныш был солдатом первого взвода и являлся подчиненным Махтурова.

Но как бы то ни было, следовало немедленно докладывать о происшествии комбату.

— Действуйте с Махтуровым по дневному распорядку, я — в штаб.

Кстати или некстати, но в кабинете Балтус был не один — вместе с оперуполномоченным Андриановым. Чаевничали.

Балтус выслушал доклад Колычева бесстрастно. По губам Андрианова пробежала усмешка.

— Почему трое? — Не находя подтверждения своим мыслям, Балтус посмотрел на оперуполномоченного.

— Странно, товарищ майор. Очень странно, — Андрианов общупал Колычева испытующим недоверчивым взглядом.

— И как несет службу наша охрана? Я предупреждал, что из второй роты возможен побег.

— Мы тоже с заградчиками связывались, предупреждали, что возможен случай дезертирства. Дороги перекрыты, далеко не уйдут. Да и здесь кое-чего выясним… — Андрианов вновь выразительно посмотрел на Колычева. По всей видимости, он его в чем-то подозревал. — А расстрелять дезертиров надо будет перед строем, товарищ майор. Для пущей наглядности.

— Опять у вас с дисциплиной плохо, комроты, — насупился Балтус. — Не вынуждайте меня принимать меры.

— Зато в остальном у него все прекрасно. Везунчик вы, Колычев. Определенно, — с подтекстом заключил Андрианов.

А через трое суток дезертиры были найдены. В заброшенном складском хранилище, где валялись пустые бочки из-под бензина и солярки. Три обезображенных трупа с черными лицами и вытекшими глазами лежали вокруг трофейной канистры с антифризом. Рядом стояла и бочка, откуда был слит антифриз в канистру.

Бочку с антифризом не уничтожили, а на Новый год в роте Заброды случилась поголовная пьянка. Доморощенные умельцы смогли выгнать из антифриза чистый спирт.

* * *

После Нового года жизнь в батальоне потекла обычным для тыла чередом. Комбат не зря указал Колычеву на дисциплину, и Павел строго придерживался установленного распорядка дня. В других ротах штрафники на тактических занятиях «давили сачка», травили байки, ожидая постановления Военного совета фронта о снятии судимости и переводе в другие части, а вторая рота отрабатывала программу учений полностью, без отступлений и послаблений.

— Как только тебя не костерят мужики, — признался однажды Махтуров, — и дракон, и дрочила, и урод. Может, не стоит гусей дразнить? Стариков-то чего муштровать? Придет пополнение, тогда и отрывайся на полную катушку.

Но Павел стоял на своем. И ждал. Андрианов его не беспокоил, сам он к нему дороги не находил. Но кое-кто из штрафников в особом отделе побывал. Кто на что подписался?

Наконец, в середине января поступил в штаб батальона приказ маршала Рокоссовского по войскам фронта, в котором объявлялась реабилитация штрафников, представленных к снятию судимости, с предписанием прибыть на пересыльный пункт армии. Получить назначения и убыть к новым местам службы.

Колычев с Упитом как раз в штабе, с докладами, у комбата находились. Смогли первыми, воочию, ознакомиться с постановлением Военного совета фронта и приказом командующего фронтом.