Прикрывая глаза, сквозь призму опьянения и сонного бреда, я вспоминаю чувственные поцелуи Алекса на своей коже. Накрывая ладонью клитор, располагаю ее так, чтобы пальцы оказались у входа внутрь. Хочется бесконечно ласкать себя, стоит лишь вспомнить, как он точечно, быстро и медленно, безудержно и размеренно двигался во мне. Как его рот накрывал меня снизу в совершенном акте мужского антиэгозима. Наверное, Алекс — первый мужчина в моей жизни, который куда больше заботился о моем удовольствии, чем о своем собственном. До встречи с ним, я не представляла, что это так сексуально и пленительно.

Не удержавшись, я обхватываю свою грудь ладонью с глубоким стоном и проникаю пальцами глубоко в свою теплую дырочку. Несмотря на то, что чувствительность несколько потеряна из-за алкоголя, мне все равно хорошо и приятно. Чертов оргазм всегда в голове. Я улетаю в космос, когда шепчу имя другого мужчины одними губами…

Видел бы меня Дэниел.

Наверное, он бы меня просто убил.

И никогда бы больше не прикоснулся к женщине, олицетворяющую собой полное грехопадение.

После яркого и сокрушительного оргазма наедине с собой, я нахожу в шортах пару черных таблеток. Очевидно, я автоматически затолкала «заначку» во всю свою одежду, как типичная наркоманка. Не в силах прозреть и рассеять туман в голове, я намеренно направляюсь в ванную, на дрожащих ногах.

Клитор все еще болезненно пульсирует, напоминая мне о фееричном оргазме, достигнутым с Алексом из моих фантазий.

Еще раз внимательно посмотрев на себя в зеркало, я вижу девушку, которая мне глубоко неприятна.

Нет ничего хуже чувства, когда тебе хочется вылезти из собственной кожи.

Расстегнуть от подбородка до пят и немедленно снять ее.

Выйти из собственной жизни.

Психологи и психиатры называют это депрессией.

Я много раз думала, что достигла дна.

Но, кажется, настоящее дно поглощает меня прямо сейчас.

Царапаю ногтями собственные руки, причиняя себе легкую боль. Пальцы дрожат, когда я закидываю на язык две черные таблетки и запиваю их водой из-под крана.

Виски мгновенно начинают пульсировать. На разрыв.

Тело сводит болезненной и неприятной судорогой…а потом я и вовсе перестаю его чувствовать, ощущая, как подгибаются колени. Падаю вниз, на кафельный пол, царапая пальцами твердую плитку. Запах крови ударяет в ноздри. Я осознаю, что умру в гостиничном номере, как и Клэр.

Одна.

Никому на хрен ненужная.

Ни Роберту, ни Дэниел, ни даже Алексу.

У меня никого нет.

Но самое страшное, что у меня нет себя. До сих пор нет…

В новостях напишут, что это был банальный передоз.

Очередная глуповатая модель напилась снотворного и вырубилась вечным сном. Никто не упомянет секретный препарат, замешанный с алкоголем. Все банально и глупо, и Хоуп был прав, когда говорил, что судьба многих успешных моделей идет по одному и тому же сценарию. Нелепая жизнь и такая же нелепая и бессмысленная смерть.

И ничего уже невозможно исправить…

А я бы хотела. Начать все сначала. Совершать другие выборы.

Но какой в этом смысл? Теперь, когда рядом абсолютно никого нет?

Когда мне совершенно ничего не хочется?

Когда вокруг одна тьма, даже когда я открываю глаза?

Меня охватывает странное чувство, будто я проваливаюсь в глубокий психоделический сон, сопровождаемый немыми криками и резкими судорогами.

Но я не чувствую боли. Плохо, что больше не чувствую…

Это означает одно.

Я умираю.

Ребекка Стоунэм

Ненавижу психиатрические клиники и больницы.

Особенно сейчас, во время первого триместра беременности, когда меня итак тошнит от всего подряд. От одного только вида медицинского учреждения у меня кружится голова. Коридоры, в которых застрял смрад безмолвного безумия, напоминают мне о том времени, когда я падала в него вместе с Коулом.

Я до сих пор хорошо помню те жуткие моменты, когда муж не узнавал меня, потерявшись в лабиринтах своих страхов и блоках из детства. Мы с ним прошли через многое, чтобы прийти к тем отношениям, которые имеем сейчас. Я думала, что мы никогда не станем спокойной и домашней парой, которой будет достаточно скучных семейных уик-эндов во Флориде или на природе, посиделок с друзьями и пикников в парке.

Но теперь, когда во мне зарождается новая жизнь, мне наконец-то хочется умиротворения, гармонии и банальной…чистоты.

В своих мыслях, в пространстве, в действиях.

Что удивительно: Коул взрослеет и растет вместе со мной, постепенно отказываясь от старых и вредных привычек. Да, мы всегда будем любить грязные игры и бросать вызовы друг другу. Но кажется, что с появлением малыша, они станут максимально безобидными.

И это самое лучшее в жизни — осознавать, что ты уже не такой, каким был пять лет назад, или даже год назад. Ты меняешься, не стоишь на месте, несмотря на то, что всегда будешь возвращаться в комнату, полную «порочных удовольствий» твоей души.

И «новая я», просто не могу оставить подругу в беде. Эгоизм хорош в меру, когда он не закрывает внутреннюю пустоту иллюзорным пластырем.

Эту пустоту ничем не заполнить, кроме безусловной любви. К самой себе, в первую очередь. И я знаю, что Эриде еще предстоит найти ее, нащупать внутри себя, впустить в сердце…

Мне понадобилось очень много времени и ошибок, чтобы понять: по-настоящему полюбить другого человека возможно лишь тогда, когда ты всецело полюбишь себя.

И очевидно, этот опыт оказаться «на грани смерти» дан Ри для того, чтобы она научилась этому.

Наконец, я прохожу в палату Эриды.

Первая реакция: развернуться и уйти.

Видеть кого-то в таком состоянии — всегда не очень приятно, особенно, когда у тебя начинает скакать чертов гормональный фон.

Я никогда не видела, чтобы человек был настолько бледным. Рида напоминает мне спящую красавицу, обездвиженную и забытую вечным сном. Только с той лишь разницей, что она не накрыта крышкой стеклянного гроба. Скорее, покрыта проводами, присосками и катетерами, что тянутся к ее телу, словно голодные змеи.

Она настолько прозрачная, что синие вены на запястье Эриды, можно легко перепутать с чернилами татуировки.

Коул бы убил меня, если бы узнал, где я сейчас нахожусь. Хотя все равно узнает, секьюрити не оставят мой поход без внимания.

— Как ты, милая? — тихо спрашиваю я у Ри, присаживаясь рядом с подругой. Беру девушку за руку, замечая, что ее веки слегка приоткрыты. Почувствовав меня, Эрида полностью открывает глаза. Они остаются пустыми и безжизненными.