И вот директор Сок растянул губы в хищной акульей улыбке.

– Мы не станем никому говорить о том, что моя память вернулась, – добавила я. – Только представьте, сколько сострадающих моему горю фанатов появятся на этой почве. Все фанаты Шейна будут мне сочувствовать. Будут поддерживать, а не устраивать митинги по поводу ухода их фаворита из группы. Сделаете заявление о том, что я не вспомнила Шейна и мы расстались, фанаты с пониманием отнесутся к его уходу.

– Трагедия любви… – довольно закивал Сок.

Сглотнула ком, возникший в горле, и продолжила:

– Именно. Они поймут его, поддержат его решение уйти, так как находиться рядом с любимой, которая его не помнит, слишком невыносимо. Я отвергну его. Именно на такой печальной ноте и завершится наша история. Бунта фанатов не будет. Будут слёзы, но это ведь вас уже не касается. Лейблу это только на руку. И кому будет не интересно посмотреть на исполнительницу, у которой из памяти пропало почти полгода жизни, но она всё равно вернулась на сцену?

– Это вызовет фурор! – воскликнул Сок, потирая ладони.

– Верно, – кивнула я. Говорить становилось всё сложнее, но я должна идти до конца. – Фурор, а не бесконечные суды и скандалы. Ваш лейбл останется в плюсе, вы не потеряете фанатов и заработаете на этом кучу денег. Сыграем на трагедии… на моей трагедии, на любви, обречённой на исчезновение, на печальном уходе Шейна из группы, на моём возвращении на сцену после частичной амнезии. И взамен на это… вы рвёте все связи с Шейном. Отпускаете его.

– И при этом ничья репутация не пострадает, – задумчиво протянул директор.

– Ваша точно не пострадает.

– Как и ваша, мисс Миллер.

Отвела глаза к окну. Моя репутация?.. После всего этого меня можно будет считать официальной лгуньей… Не этому мама меня учила. Не такими были мои принципы. Но тот, кто попадает в этот безумный мир шоу-бизнеса, обязан следовать его гнусным правилам. Это мир акул, в нём нельзя оставаться мелкой рыбёшкой. Иначе тебя съедят.

Оправдывать себя? Какой смысл?.. Разве с самого начала всё не строилось на лжи?.. Разве с самого начала фанаты Шейна не придумывали сказки? Им нравится это! Нравится верить в мифы! Нравится жить в выдуманных историях! Нравится есть ложь на завтрак, обед и ужин! Все эти девочки живут картинкой, любят картинку и питаются сказками, которые сами же себе и придумывают, а лейбл Сока только подбрасывает им новые идеи. Так должна ли я чувствовать себя дрянью, предлагая им на вкус точно такую же сказку, за которую они с радостью ухватятся лишь потому, что это интересно? Это трагично… И из этого можно раздуть множество похожих историй.

Вру? Да, вру. И всего лишь подставляю себя под удар. Но у меня останется возможность доносить свои песни, свою музыку для другой аудитории. Для тех, кто не читает жёлтую прессу, для тех, кто не выстраивается у входа в отель с плакатами. Для тех, кто не льёт слёзы по смазливому личику одного из знаменитостей. И я знаю, такие люди есть. И они услышат меня…

Я знаю это. Я чувствую это…

Я не отказываюсь от своей мечты.

А Шейн будет свободен.

– А у вас есть дипломатические задатки, мисс Миллер! – Сок буквально сиял от счастья. – Вот уж не думал, что вы сами предложите подобное. Пойдёте на обман.

– Весь ваш мир – обман, директор Сок, – печально улыбнулась я. – А я всего лишь подброшу в костёр пару поленьев.

– Что ж, – задумчиво почесал подбородок, – значит, вы даёте гарантии, что за год сумеете стать самым успешным проектом R.Q. Entertainment?

– Через год я соберу стадион на тридцать тысяч мест.

Брови Сок взлетели на лоб, он резко выпрямился на стуле и нервно усмехнулся:

– Это невозможно! Только не за год! Мисс Миллер, вы переоцениваете свои возможности.

Я была уверена в себе:

– Это возможно, если вы позволите мне писать и исполнять собственные песни.

Усмехнулся:

– Ваш талант неоспорим, Тейт, но даже это… слишком.

– Если я этого не сделаю, если не соберу стадион Лос-Анджелеса на тридцать тысяч мест, вы можете делать с моим проектом что пожелаете. Если облажаюсь, можете напяливать на меня короткие юбки и заставлять исполнять попсу. Даю слово, что пойду на любые последующие условия.

Тишина. Сок сузил глаза:

– Почему вы за него так просите? Не понимаю… Это ведь всё ради Шейна? Всё ради того, чтобы я разорвал с ним контракт без предъявления претензий? Вы сейчас зарываете себя в песок, понимаете это? Да, из истории с потерей памяти можно извлечь огромную выгоду для нас обоих, и даже если обман раскроется, в любой момент можно сделать заявление, что случилось чудо и ваши воспоминания вернулись на законное место. Фанаты проглотят это, как любую другую душераздирающую историю. Но стадион… тридцать тысяч мест…

– Это всего лишь мои гарантии того, что после ухода Шейна ваш лейбл не обеднеет.

– И вы станете той, кто принесёт агентству столько денег, – заключил Сок. – Я ценю вашу уверенность в себе, мисс Миллер, но, если дело прогорит… – печально вздохнул, – отвечать будете вы. Потому как если я освобожу Шейна ото всех обязательств, в итоге мы останемся ни с чем, расхлёбывать последствия придётся вам.

Сок поднялся на ноги и принялся мерить кабинет шагами.

– Но если уж мы говорим так открыто, мисс Миллер, ваше предложение мне нравится больше, чем перспектива судов и скандалов. Это невыгодно для лейбла… Так что… – Остановился, посмотрел на меня. – Мы внесём в ваш контракт изменения, в качестве гарантий для нас обоих. Добавим пункт о запрете отношений на год, для того чтобы потерявшая память девушка не засветилась с каким-нибудь парнем на какой-нибудь вечеринке. Понимаете, о чём я? Также сократим наше сотрудничество до рамок двенадцати месяцев с обязательным внесением пункта о том, что если в условленный день стадион Лос-Анджелеса на тридцать тысяч мест не будет полон, вы обязуетесь подписать любой последующий предложенный мною контракт. Любой, Тейт. – Вздохнул и довольно улыбнулся. – Я же в свою очередь после того, как мы с вами пожмём руки, и после того, как промотур FB по США закончится, с радостью сообщу Шейну о том, что согласен с его решением покинуть группу. На этом и разойдёмся.

Тяжело выдохнул и устремил взгляд в окно:

– Надо сделать заявление о поиске соло-гитариста. Новым лидером группы станет Калеб.

Ну вот. Теперь запутанный клубок стал ещё меньше.

Весь день я провела в больнице. Обследования, тесты, и всё без разглашения. Новые лекарства, новые советы, новые указания.

Директор Сок отправился со мной и долго беседовал с доктором наедине. Думаю, им удалось найти общий язык и договориться о том, чтобы не выносить сор из избы.

Для всех я так и осталась девушкой с частичной потерей памяти.