Потому что все вокруг понимали — ничего не изменится. Разве что затихнет на долгое время и станет не таким откровенным и наглым — что тоже впрок. Так что пусть князья сами зачищают преступность на своей земле — благо, она им вполне известна… Ведь весь разговор сейчас шел про направление потока взяток — и выходило так, что попадут они неизвестному никому аристократу, а не тебе. Но, что важно, не достанутся они и противникам, которые кроме денег наверняка восхотят ответных услуг.

Осознавая предложенное, даже те люди, что желали возмутиться навязываемому кандидату — да хотя бы чтобы показать, что никакой гусар их не страшит — всерьез задумались. Решение выглядело неплохо. Тем более, что судья выглядел откровенно затравленно, чтобы быть самостоятельной фигурой. А уж зная, что уже вечером Давыдов будет пьян и вновь безопасен, то фигурой он будет ничьей.

— В самом деле, господа, с таким подходом за пару месяцев управимся. Нам большой шум не нужен, по-свойски с ворьем решим, из дома сор не вынося. — Раздавались голоса из разных частей стола.

— Но что до виновности этих шестерых клевретов Черниговских? — Легонько стукнул остатком трости по кромке стола князь Гагарин.

— Мы не клевреты!

— Они тоже сами на себя расследование проведут? — Проигнорировал он возмущенный возглас.

— Я думаю, каждый заинтересованный в праве свое расследование провести. — крутанул Давыдов ус. — Судья сравнит и выдаст вердикт.

Почти восемьдесят пар глаз вновь сошлись на Еремееве — уже оценивающе и с угрозой. Потому как с одной из сторон ему точно рассориться придется — если не со всеми разом…

— А если я все-таки откажусь, — заикнулся Еремеев еще раз. — В самом деле…

— Прими свой долг достойно! — прервал его Давыдов, развернув к себе и положа руки ему на плечи. — Прими и копай на полный штык! А если понадобится — экскаватором копай!

И незаметно подмигнул.

«Тут как бы себе метр на два копать не пришлось», — нервно пронеслась мысль Еремеева. — «Хотя эти сами выкопают. Не одни, так другие».

Панически перевел взгляд на Юсупова и с удивлением обнаружил в на мгновение поднятом от стола взгляде ту же хитринку, что только что наблюдал в глазах Давыдова… Перевел взгляд на Панкратова — но тот с яростью смотрел только на гусара. Сдвинул взгляд на Мстиславского — а тот еле-еле пальцами повел, чуть сдвинув указательный, на котором был наделяющий перстень — копия того, что лежал в кармане самого Еремеева, взятый на всякий случай. Что, вообще, происходит…

— Господа! — Дернул кожу сквозняк от стремительно распахнувшихся ставень Кавалергардской залы.

А на паркет Андреевского зала стремительно и зло прошествовал император, окинув присутствующих взглядом и утвердившись на своем троне. Всякий шум стих, сменившись настороженным вниманием.

Позади тихонько просочился дядя императора, оставшись справа от трона, у самой стены.

— Моей волей заявляю о снятии с князя Черниговского всех регалий и чинов. — В такт своим словам император ударил рукой по подлокотнику трона. — Именем своим заявляю право личной мести князю Черниговскому. Именем своим объявляю земли, людей и достояние его моим личным призом.

И ошарашенное молчание было ему ответом. Однако первый шок о смещении одного из старейших опор трона прошел быстро, сменившись кое-чем более насущным.

— Но позволь, государь, наши права на виру не ниже твоих будут. — Встал с места Гагарин. — Как и всех в том списке! — Указал он на листы перед Мстиславским.

— В той бумаге, великий князь, твоих родичей нет. — смотрел на императора князь Долгорукий. — Нас обидели, нам с виновника и требовать.

Потому как император заберет себе все — не понятно пока, спасая этим Черниговского от потокового разграбления или приговаривая к каре куда более страшной.

— Кто-нибудь, подай мне бумагу, — замерев на секунду, сделал короткий жест император.

И кто-нибудь нашелся — один из охранников вежливо забрал у Мстиславского лист, чтобы с поклоном приблизиться к трону.

— Моих родичей нет, — окинув взглядом список, коротким кивком признал великий князь. — Мой личный слуга есть. — Перевел он взгляд на князей. — Жандарм «Ока государева». Значит, я требую свое за отрубленную правую руку.

— Сравниваешь руку с жизнью моих родичей? — Вскочил Шереметьев.

— А ты желал плевать на мою жизнь, как посмотрю?!! О правах говоришь, мои попирая?! Мои законы тебе уже не указ?! Оттого в твоем княжестве беззакония творятся такие, что ты либо слеп, либо в доле?!

— Я правды желаю! — Отвел взгляд князь. — Правды для всякого, кто в той бумаге.

— Моя правда такова — каждому, владеющему блокиратором, смерть. — Облизал губы император. — Каждому, кто тюрьму тайную затеял — смерть. Каждому, кто моего человека тронул — смерть! Приходи через три его смерти, и если он не сдохнет в четвертый, требуй свое!!!

— Не правильно так, твое величество, — посетовал Гагарин.

— Ты, князь, чего хочешь — отмщения или денег?

— Отмщения.

— Получишь, — сухо ответил ему император. — Кому деньги? Вставай, каждому отсыплю.

Желающих отчего-то не нашлось. Разве что ворчание не стихало.

— Раз денег не хотите, а правда вам нужна, то про нее поговорим! — Гаркнул император. — Видел я ту грязь, что Черниговский под свет вытащил. До того, полагаю, укрывая самолично.

— Облыжно мог обвинять, великий князь! — Возмутился Шереметьев. — Суда твоего страшась! Вину свою пытаясь умалить и внимание на пустое отвести.

— То расследование решит, — мрачно глянул на него император.

— А мы с обществом как раз судью нашли достойного, — повел Шереметьев рукой, аккурат на него указывая. — Еремеев, свободного рода. Твой предок его предков лично в гербовые аристократы возводил, значит и сам доверял. Потому и нам довериться не зазорно!

— Твой слуга сам предложил кандидатуру, — веско заявив, поднялся с места Долгорукий, указав сначала на Давыдова, потом на Еремеева. — И мы договорились, что расследование злодеяний на нашей земле проведем сами, на суд его представим и решение судьи примем.

— Эка ты его наделил, — мрачно покосившись на Давыдова, разглядывал император Еремеева.

— Выдюжит, государь, — уверенно заявил гусар, закручивая ус. — Он толковый.

— Как ты, человек, собрался обеспечивать решение суда? — Вздохнув, уточнил его величество. — Как будешь призывать к исполнению договоренностей, ежели кто тянуть станет и волокиту устраивать? — Недовольно покачал он головой.

И князья за столом, скрывая улыбки и ехидные взгляды, могли бы подсказать ответ — никак. Оттого и выбрали, чего скрывать…

— Так, зятю пожалуюсь, — стараясь стоять прямо и отвечать уверенно, произнес Еремеев.

За столом загоготали, чуть не по бокам себя ударяя от веселья.