Травник выпрямился и приободрился.

— Ты меня понимаешь? — Он повысил голос, словно говорил с глухим. — Эй! Меня зовут Жуга, — представился он и для убедительности опять отступил назад и похлопал себя по груди. — Жуга. Понятно? Я — Жуга. Так меня зовут. Я человек. Мужчина... Яд и пламя, что ещё сказать-то? Я даже не знаю, на каком языке надо говорить, чтоб ты меня понял... Ты понимаешь по-валашски? Нет? А по-фламандски? — Он опять помахал руками. — Дай знать, что ты меня слышишь. Эй!

Он кричал, перебирал все языки, какие знал, вплоть до эльфийского, стучал по стволу, махал руками, прыгал как дурак, но белое дерево упорно не хотело замечать его усилий, а может, просто слишком медленно соображало. Прошло не меньше часа, а результата всё не было, и травник отчаялся. Поразмыслив, он расчистил пятачок земли от листьев и травы и взялся выводить на нём рунические письмена, не без оснований полагая, что сама их древность поможет делу понимания, однако сразу столкнулся с невозможностью изобразить своё имя — звук «ж» в скандинавских языках отсутствовал, а стало быть, и связанной с ним руны тоже не существовало. Пока Жуга соображал, как обойти эту проблему, обращался к франкскому, перебирал созвучия младшего футарка, голос дерева раздался снова.

— Хуумм... — медленно, но на сей раз вполне различимо проскрипел лесной исполин, — Довольно... криков... Подойди.

Травник, хоть ожидал чего-то подобного, всё равно вздрогнул и выругался. Он обернулся, пару мгновений по-новому рассматривал дерево, потом без всяких церемоний сел на землю и скрестил ноги.

— Ты, значит, говорящее, — констатировал он и уселся поудобнее. — Что ж... поговорим.

Рта у дерева тоже не было.

— Хуум... — произнесло оно неясно чем. — Не двигайся... Дай... тебя рассмотреть...

Дерево зашевелилось с шорохом и скрипом и слегка подалось вперёд, не иначе, и впрямь рассматривая собеседника. Жуга постарался выполнить его просьбу и на время «смотрин» остался неподвижен. Мелькнула мысль залезть в карман и перекусить — у травника были припасены на этот случай горбушка хлеба и фляжка с красненьким, но он сдержался. Некоторое время человек и дерево рассматривали друг друга. Продолжалось это довольно долго. Может быть, в конце концов дерево и решило, что собеседник достоин разговора, однако терпение человека лопнуло быстрее.

— Ну, — проворчал Жуга уже без всякого оттенка уважения, — рассмотрел?

— Хуумм, — отозвался древень. — Кто ты есть такой?

— «Хуумм»! — передразнил его травник. — Знаешь что, старый древень? Я не стану тебе ничего объяснять. Если ты задал общий вопрос, то я уже представился, ты должен был слышать. А ежели вопрос касался частностей, наподобие: как я сюда попал, что здесь делаю, так вот, если ты — часть замка, часть вот той крепости, — он указал себе за спину, — ты тоже должен это знать. А если — нет, тогда я больше не хочу тратить на тебя своё время и ухожу. Ну что, будем говорить?

В ответ на это дерево разразилось долгим уханьем и скрипом, в котором травник не без удивления распознал что-то, похожее на хохот.

— Поспешлив, — констатировало дерево, закончив ухать, ахать и трясти ветвями. — Терпения нету. Заносчив... может, даже глуп, хоть таковым и не кажется... Храблив до безрасудничества... Хумм... Похож на человека.

— Я и есть человек, — подтвердил травник.

— Для меня все двоеногие... на одно лицо, — ответствовало дерево. — Я делаю различия меж вами... с набольшим трудом. Вжжау... хумм... Так ты есть то... что безобразит... в старых башнях?

— Ага, значит, ты знаешь, что там происходит! — с удовлетворением констатировал Жуга. — Отлично. Да, это я там поселился. Это меня принёс дракон и здесь оставил. И если ты хоть что-то знаешь, как отсюда...

— Медленнее...

— Что?

Дерево пошевелилось, словно вздохнуло.

— Говори... медленнее...

— Я. Есть. ТОТ, КТО безобразит. В замке, — раздельно, с расстановкой произнёс травник. — Так понятно?

Дерево опять пошевелилось, узоры на его коре задвигались, все три «глазка» теперь уже явственно и живо созерцали травника; Жуга поймал себя на мысли, что всё это напоминает ему одно большущее лицо — одеревеневшее, застылое в неподвижности лицо, будто древень долго-долго, целую вечность пребывал в неподвижности и теперь совершал бессмысленные движения, разминая затёкшие мускулы.

— Мне нужно выбраться из этого места, — сказал Жуга, ибо молчание становилось нестерпимым. — Мне нельзя здесь оставаться, мне нужно в большой мир. Ты слышишь меня, древень? Ты можешь помочь мне выбраться из этой крепости?

Ответа не последовало. Жуга прождал минуты две и уже раскрыл рот, чтоб повторить вопрос помедленнее, но этого не потребовалось.

— Хуумм — громыхнуло дерево. — Эфемер, подёнка... глупая букашка... ты... не понял ничего. Я и есть... крепость.

Травник остолбенел. Как бы он ни воспринимал старое Дерево, такого ответа он не ожидал.

— Что ты хочешь этим сказать? — прищурясь, с подозрением спросил он.

— Хуумм... Непонимание? Странно образно... Хорошо же... я могу изречь ещё раз, глуповидный человече. Аз есмь... крепость. Разумеешь ли... где ты имеешь нахождение?

— Знамо дело, разумею! — крикнул травник, невольно подстраивая свою речь под архаичную манеру, вероятно более дереву понятную. — Катаэр Крофинд, так? Крепость С Белыми Валами. Оплот границы эльфов. Что ещё?

— Оплот границы? Хумм... Да. Частью так. Друм-драумснатха... Но эти крепости людей взялись недавно, шесть кругов... не более. А Скатх... путь в обиталище Народов Тени... он давнее. Таково. Хуумм... Туда дороги проходили мимо. Это место... некогда называлось Соссад... а инако холмом Тары.

— Холм Тары? Погоди. — Жуга наморщил лоб. — Я где-то слышал это слово! Телли мне о нём говорил, или Высокий, или, может, даже Яльмар, но я его точно где-то слышал... Это было королевство, так? Древнее королевство где-то на островах, его ещё иначе называли Темра. Хм... Видно, Тил не врал, когда говорил, что эта крепость была сразу во многих местах... Ну ладно! Пускай это место под холмами сидов раньше было не застава, а королевство. Какая мне разница? Что мне с того? Я хочу знать, как отсюда выбраться, а не как здесь жить.

— Хумм... Не суетись так — ты сбиваешь меня с толку! Обстоятельность... тебе к лицу... ты начинаешь... думать. А поспешливость... дурна и смехотворна. Учись выстаивать. Хуум, хуумм... Горы и всхолмья... обучают возвышению... моря и реки учат глубине... а дерево — терпению. Ты молвил: «Холмы сидов»? Да. Сады сидов. Таково. Мир тишины... Тишина мира... Мир мира... Тишина тишины... Хумммм...

И он умолк. На этот раз Жуга не стал досаждать дереву своими вопросами, а просто сел удобней и стал ждать, когда оно вновь обретёт охоту к разговору. Обрело её дерево, надо сказать, довольно не скоро, но травник уже немного привык к этим долгим паузам и не особо беспокоился.