— Хорошо, потерплю. Спи.

— Спокойной ночи, милая моя девочка.

Ерожин выключил телевизор и задумался.

После разговора с Шурой там, в Нижнем, в маленькой деревеньке, в душе Ерожина поселился вопрос. Кто ему Надя? Своим сомнением он не мог ни с кем поделиться. Кому скажешь, что ты переспал с женой друга, у того родилась дочка, и ты теперь сомневаешься, не твоя ли она? Возможно, и девочка подсознательно потянулась к нему по той же причине. Честно поделиться с Надей своими домыслами? Вылить на юное существо ушат своей кобелиной грязи? Ерожин понимал, что этого делать нельзя.

Пускай она не его дочь. Но каково девушке узнать, что ее возлюбленный когда-то между делом переспал с ее матерью. Ерожин никогда не задумывался, верит ли он в Бога. Петр Григорьевич не считал себя атеистом. Возможно, доведись ему расти в другое время, он бы стал нормальным христианином. Но сейчас, когда бывшие партийные боссы, сменив партбилет на крест, выстаивают со свечами в руках праздничные службы, встать рядом он не хотел.

Только теперь, когда в его жизни возник этот странный вопрос, Петр Григорьевич о Боге стал вспоминать чаще. Почему они с Надей встречались, как дети? Ерожин не помнил случая, чтобы он не затащил понравившуюся девчонку в постель при первом удобном случае. А тут Надя сама призналась, что хочет его как женщина. Она даже решила, что его скромность связана с боязнью перед отцом. Да, Ерожин работал у Аксенова. Но Надя взрослая девушка, и вообще в делах сердечных он никогда не был слишком щепетилен. Что-то удерживало Петра Григорьевича от сближения с Надей.

Поневоле вспомнишь о Боге Петр Григорьевич решил завтра же поднять свое личное дело и выяснить, когда он посетил с командировкой азиатский городок. Надо сопоставить даты с рождением Нади. Придя к такому практическому выводу, Ерожин уснул.

Башню, где снимал квартиру Гарик Саркисов, отделяла от дома Ерожина одна трамвайная остановка. Петр Григорьевич преодолел это расстояние легкой трусцой и, свернув к нужной башне, сразу заметил «Хонду». Иномарка вишневого цвета парковалась возле мусорных баков. Петр Григорьевич обошел «Хонду» и, заметив множество сигнально-охранных приспособлений, сделал вывод, что хозяин весьма осторожен и бережлив. Ребята из Управления поставили свою машину за чахлыми деревцами садика, и Петр Григорьевич не сразу ее обнаружил. «Молодцы, — подумал он, — из окон дома машину не видно». Он представился и сел на заднее сиденье. Квартира Гарика прослушивалась. По громыханию посуды, шипению кранов и отсутствию диалогов Ерожин сообразил, что хозяин умывается или завтракает и он в квартире один. Потом зазвучали музыка и голоса.

— Телевизор включил, — прокомментировал звуковой ряд сидевший за рулем Дима Вязов.

Затем послышалось ритмичное позвякивание.

— Телефон набирает, — сообщил Коля Маслов. — Приготовься, Дима, разговор запишем."

— Вадь, я немного опоздаю? Предупреди Козла, чтоб не бесился, — послышалось из динамика.

— Опять вчера безобразничал?

— Нет, дело в городе есть, — сообщил Саркисов.

Щелкнул отбой аппарата.

— Поговорили, — констатировал Дима.

— На работу в больницу звонил, — сообщил Маслов.

Ерожин улыбнулся, как быстро сотрудники привыкают к объекту наблюдения. Становятся невидимой частью жизни подозреваемого. Оперативники, кроме профессиональной реакции, реагируют на поведение объекта и чисто по-человечески. Это соображение и заставило Ерожина улыбнуться.

Саркисов вышел из дома в четверть десятого и поехал в центр. На Варшавском шоссе они долго томились в пробке. Гарик включил магнитофон и слушал музыку. В машине наблюдения эта же музыка шла с изрядными помехами. Дорога до центра заняла не меньше часа.

— На метро сто раз уже был бы на месте, — проворчал Маслов. Он имел в виду Гарика, — Ерожин опять улыбнулся.

— Иномарка. Понт, — ответил Дима. — А потом, и подбросить кого не грех, вчера полтинник сшиб, почему сегодня не подхалтурить?

Но сегодня к халтуре Саркисов никакого интереса не проявил. Двое типичных приезжих тянули руки, выдвинувшись на проезжую часть и жестами демонстрируя, что ехать надо позарез и за ценой не постоят. Но Гарик прокатил мимо.

— Сегодня гордый, — заметил Маслов.

«Хонда» спустилась с Каменного моста и свернула на Новый Арбат.

— К сестренке, — предположил Вязов.

У женского салона «Хонда» и впрямь притормозила и поползла, выискивая свободное место. Наконец, обнаружив щель, Гарик загнал в нее иномарку, дав задний ход.

— Мастер, — прокомментировал Дима шоферский маневр Саркисова.

Гарик вышел из машины и, оглядевшись, нажал сигнальное устройство. «Хонда» пискнула, два раза подморгнула подфарниками и затихла.

— Почему оглядывается? Подозревает слежку? — спросил у ребят Ерожин.

— Гаишников высматривает. Здесь стоять нельзя. За карман переживает, — объяснил Маслов.

— Ребята, я пойду погляжу на сестренку.

Если останусь в салоне, ведите его дальше.

Думаю, он потом на работу. Будем держать связь по мобильному, — предупредил Ерожин и отправился в женский салон.

Гарик беседовал с худощавой брюнеткой у окна холла. Ерожин сделал вид, что изучает список услуг, а за это время быстро заметил кресло, где под стеклянным колпаком в ожидании мастера томилась клиентка, и, поняв, что это кресло сестрички, принялся изучать Гарика и Галю. Небольшого роста, черненький, очень моложавый Гарик относился к категории мужчин, возраст которых определить невозможно. Ему могло быть и двадцать пять, и сорок. Но почему-то Гарику больше подходило слово «моложавый», чем молодой. Галя — в тапочках, без каблуков, ростом повыше брата, казалась постарше. Короткая черная стрижка по новой моде начала века, уверенная косметика на грани приличия. Сетка мелких морщин.

«Лет тридцать пять, тридцать восемь», — предположил Ерожин. Брат и сестра говорили очень тихо. Гарик что-то объяснял Гале, та слушала и кивала. Ерожину показалось, что брат дает сестре какое-то наставление. Гарик зыркнул в его строну, Ерожин подошел к Гале.

— Извините меня, ради Бога, что я вас отрываю от поклонника. Можно к вам в салон привести жену?

— Приводи, — ответила Галя.

— Часов в шесть вечера, если без очереди? — улыбнулся Ерожин. — У меня сегодня презентация. Хочу, чтоб моя половина не подкачала.

— Веди ко мне. Я сегодня до конца. Авансик подбросишь — подержу кресло, — улыбнулась в ответ Галя.

— Ладно, вы договаривайтесь, мне пора, — сообщил Гарик и побежал к своей «Хонде».

Ерожин поблагодарил Галю и, вытащив сто тысяч, вручил женщине.

— Могу надеяться? — кокетливо спросил он — Надейся. Я и тебя могу постричь, только прическа у тебя коротковата, — сказала Галя, пристально разглядывая Ерожина. — А ты не мент?