Тук…

Взгляды всех присутствующих устремились на пол. Туда, где поблескивал клинком выроненный молодым бойцом нож. А Медведь, словно внезапно утратив интерес к происходящему, уже шел к столу, повернувшись спиной к своему оппоненту. Ошеломленно проводив его глазами, Тягач повернулся назад.

Гюрза стоял, прижав руки к паху. Из-под его ладоней по одежде быстро расплывалось темное пятно.

Наступила мертвая тишина. И в ней совершенно явственно послышался звук падающих на пол капель. Темно-багровые капли срывались из-под ладоней Аслана и, падая на пол, быстро образовывали небольшую лужицу. Он пошатнулся, сделал пару неуверенных шагов. Ноги его задрожали и согнулись в коленях.

Снова дрогнул пол.

Посмотрев на лежащего в луже крови бойца, Макс только головой покачал.

— Он что, совсем дурной был? Не слышал, как ты ножом работаешь?

— Слышал. Но самонадеянно полагал себя более быстрым. Он же моложе…

— Ну и напрасно. Я, по правде сказать, и сам такого никогда еще не видел. Так что… уважаю…

Когда со стороны городка скользнули в траву две фигуры, я облегченно перевел дух — обошлось без стрельбы. Слава богу, а то уже все ногти на пальцах сгрыз! Ну… почти все. Прячась за складками местности, спешу навстречу к ребятам.

Это оказались те самые снайперы-новички, которых откуда-то привел Михалыч. Сам он, с их слов, остался среди солдат охраны, в качестве гаранта того, что по ним никто не станет стрелять. Так сказать, своей головой поручился.

— А сами они огня открывать не станут, хотя и выступать на нашей стороне тоже не готовы, — присев на корточки, неторопливо излагает старший из снайперов.

— И много их там?

— Под сотню будет… знаю некоторых — вояки серьезные. Кстати, внешнюю охрану несет другое подразделение — личная охрана руководства. И внутренние посты — тоже их забота. Армия — только для охраны на выезде.

Кирпич с души! Хорош был бы разговор, если б мы на внешнем посту порезали их товарищей.

— А они что, не шибко промеж себя дружат?

— Не похоже на то. Скорее даже — наоборот. Им жестко предписано дружить и не конфликтовать — вплоть до расстрела.

— Во как?! И что же за народ в этой охране? Сколько их? Базируются где?

— Народ всякий. Больше по принципу личной преданности отбирали. Сколько — не скажу, не в курсе. И про место базирования… — разводит руками снайпер.

Ладно — и то хлеб.

По принципу личной преданности, говоришь? Зная взаимную «любовь» таких вот «небожителей» друг к другу, можно предположить, что таковых «преданных» с собою особо много взять не позволили — дабы не создалось ни у кого численного перевеса. А дальше вступает в действие чистая арифметика.

Господская часть поселка — двенадцать домиков. Представить себе, что они будут занимать там по одной-две комнаты — немыслимо в принципе. Этаж — и к бабке не ходи! Значит — от двух до трех десятков «небожителей». Один домик — подобие штаба, около него стоит несколько полувоенных джипов и ходит часовой. Значит, под размещение охраны отвели последний из оставшихся домов. Почему один? Да просто все — у десятка домиков рядышком устроены легкие навесы, стоят шезлонги, велосипеды, да и дорожки более ухоженные, чем везде. Как же — все должно радовать взор хозяев жизни! Даже вид из окна.

Стало быть — личка в этом домике. Два этажа, с казармой почти однотипен, но чуть поменьше будет. В казарме сотня бойцов. Представить себе, что доверенные волкодавы хозяев живут в более стесненных условиях, нежели обычные солдаты — невозможно по определению.

Значит, их меньше. Насколько меньше? Ну… будем считать, что их человек шестьдесят. Было… На посту мы положили восьмерых. А пост тут не один, стало быть, еще десятка полтора можно списать — они в будущей драке участия принимать не станут. В принципе все совпадает, каждый «небожитель» прихватил с собой трех-четырех доверенных головорезов. Как раз — шестьдесят-восемьдесят человек.

— Грач! Слушай сюда…

Вот они, домики… Безмятежно здесь народ себя чувствует, кроме поста у штаба, вообще никого из охраны не видно. А вот около «царских» палат оживление есть — народ в шезлонгах балдеет, даже шашлык кто-то жарит. Ну, ничего… пожрите напоследок. А часовой себе ножками топает да на вкусный запашок носом пошевеливает. И тебе жрать охота? Ничего, родной, сейчас мы тебя тоже… накормим.

Прижимаясь к углу штаба, скользнул человек в таком же камуфляже — слава богу, что у нас в отряде многие трофейное обмундирование таскают. А подобрать похожего по росту бойца — вообще не проблема.

Поймав вопросительный взгляд Грача, киваю.

Щелк!

Маленький камушек звучно ударяется о стену штаба — вне поля зрения часового.

Чу!

Навострил мужик уши!

Повернулся и неторопливо затопал к источнику звука. Не видит он это место, а выяснить причину шума нужно. Значит — за угол он завернет.

Завернул…

Чпок!

И пошатнулся, автомат из руки выронив.

Чух-ш-ш!

Подстраховка сработала.

Не успело оружие лязгнуть о землю — подхватил его боец, вынырнувший словно бы из ниоткуда.

Да и зашагал себе, не торопясь, в сторону крыльца. Мол, поглядел часовой что-то там за углом, ничего интересного не обнаружил да и направился себе дальше.

Ниоткуда больше это место не просматривалось.

Кроме как со стороны казармы — оттого, надо думать, и расположили неведомые строители здания таким образом. Чтобы одна охрана другую контролировала. А хозяйственные постройки — они вообще поодаль расположены, компактной группой сжались домики и ангар около ската недалекого холма. Оттуда и вовсе «царское село» почти не видно, незачем расстраивать взор начальства лицезрением каких-то там техников да обслуги.

Но не учли эти строители одного маленького нюанса… того, что тесен этот мир. И многие серьезные люди в нем друг друга знать могут. Лично знать. И иметь промеж себя не только те отношения, что приказами прописаны.

А не спит казарма-то… Вон — и окна чуток приотворены. Глянул бы я туда в бинокль или через иную какую оптику — но нельзя Михалыча подводить!

Зашевелилась трава — и возникли оттуда еще несколько человек. В форме, как положено. С оружием. Ящик тяжелый несут. А куда ж его, кроме штаба, тащить? Правильно — некуда. Вот и посторонился часовой, группу мимо себя пропуская. Со стороны и это понятно — свои люди пришли, добычу какую-то притащили…

Негромко проскрипела дверь, и внутрь здания ворвался свежий ветерок.

Вместе с солнечным лучиком.

И пятеркой угрюмых мужиков.

Четверо тащили тяжелый даже на вид ящик, а пятый впереди шел, двери открывал.