Все поспешно сняли кимоно и встали на берегу заводи. Сатаро, глядя на Итиро, приказал:

— Стройся в ряд. Как только всплывет рыба, бросаемся в воду и плывем за ней. В том порядке, в котором стоим. Понятно?

Малыши обрадовались, раскраснелись, и, толкая друг друга, толпой окружили заводь. Пэкити и еще три или четыре мальчугана уже вошли в воду, и, доплыв до деревьев сайкати, ждали там.

Сатаро горделиво прошествовал к мелководью выше по течению и пополоскал в воде бамбуковую корзинку.

Все затихли и стояли, глядя в воду.

Матасабуро же смотрел на черных птиц, которые пролетали над облачным перевалом. Итиро сидел на берегу и бросал камешки.

Время шло, однако рыба что-то не всплывала.

Сатаро с очень серьезным выражением на лице стоял прямо и смотрел на воду. Все подумали, что вчера после взрыва они за это же время уже подобрали десяток рыбин. Все ждали, однако ни одна рыбина так и не всплыла.

— Не получилось! — закричал Косукэ.

Сатаро вздрогнул, однако продолжал внимательно смотреть в воду.

— Никто не всплывает, — прокричал из-под деревьев на том берегу Пэкити.

После чего все загалдели и залезли в воду. Сатаро какое-то время смущенно сидел на корточках и смотрел в воду, однако, наконец, встал и спросил:

— Ну что, может, сыграем в «онигокко»?[96]

Все закричали:

— Давайте, давайте, — и для того, чтобы определить «черта» с помощью игры «камень-ножницы-бумага»,[97]подняли руки из воды.

С берега заводи подошел и Итиро и тоже вытянул руку. Он решил, что место с вязкой синей глиной под скалой, куда вчера забрался странный остроносый человек, будет «границей». Если добежать туда, то водящий тебя уже не может запятнать. А затем они сыграли в «камень-ножницы-бумагу», решив, кто первым выбросит «ножницы», тот и станет «чертом». Выбросил «ножницы» и стал «чертом» Эцудзи. Все стали потешаться над ним, а он, с фиолетовыми от холода губами, кинулся бежать по берегу и запятнал Кисаку. Стало уже два «черта». Мальчишки носились туда-сюда по песчаному берегу и по воде, то сами пятнали, то их — и так много раз.

Наконец, Матасабуро остался единственным «чертом». Он сразу же догнал Китиро. Все остальные уже добежали до дерева сайкати и внимательно смотрели. Матасабуро сказал: «Китиро-кун, я за тобой побегу, когда ты будешь уже в верхнем течении. Ладно?», — и остался стоять на месте.

Китиро, открыв рот и разведя руки в стороны, стал карабкаться вверх по глине. Все остальные приготовились прыгать в речку, кроме Итиро, который забрался на иву. В это время Китиро, поскользнулся и кубарем покатился вниз. Все завопили, но Китиро снова полез вверх, скользя по глине.

— Матасабуро, иди-ка сюда! — крикнул Касукэ, развел руки в стороны и разинул рот, словно издеваясь над Матасабуро.

Матасабуро рассердился:

— Ну, глядите, — сказал он, прыгнул в воду и, что было мочи, поплыл к остальным ребятам.

Рыжеватые волосы Матасабуро разметались, губы от холода стали такими фиолетовыми, что дети даже испугались. Глинистый склон был очень узким, всем на нем было не поместиться. Кроме того, было очень скользко, поэтому те, кто был снизу схватились за тех, кто стоял наверху, чтобы не скатиться и не упасть в речку. Только Итиро спокойно сидел на самом верху и давал всем советы. Ребята, прижавшись друг к другу головами, слушали его. Сабуро тем временем быстро приближался. А доплыв, неожиданно брызнул на них водой обеими руками. Мальчишки попытались увернуться, но мокрая глина заскользила под ногами, и они все переместились чуть ниже.

Сабуро обрадовался и стал вовсю поливать их водой.

Мальчишки один за другим заскользили вниз, пока все не оказались в воде.

Сабуро пятнал одного за другим. И Итиро запятнал. Только Касукэ уплыл выше по реке и «спасся», поэтому Сабуро сразу же бросился вслед за ним и не просто запятнал, а, схватив за руки, несколько раз крутанул его вокруг себя. Касукэ наглотавшись воды, отплевывался, а затем сказал:

— Все, я больше не играю. Так в пятнашки не играют.

Тем временем все малыши уже вылезли на галечный берег.

Один лишь Сабуро стоял под деревом сайкати.

И тут все небо заполнилось черными тучами, ивы стали странно белесыми, трава в горах затихла, и все вокруг стало жутким и страшным.

Где-то около Уэ-но нохара ударил гром. Грохот был такой, будто по горам прокатилось цунами, и разом наступили сумерки. Засвистели порывы ветра.

На воде в заводи появились огромные пузыри — то ли вода, то ли мыльная пена, не поймешь.

Все похватали с берега одежду и побежали к тутовым деревьями. Тут, наконец, и Сабуро стало страшно, он прыгнул в воду сайкати и поплыл к ребятам. Кто-то вдруг крикнул:

Льет дождь, дзакко-дзакко, Амэсабуро.

Воет ветер, докко-докко, Матасабуро.

И все в один голос крикнули:

Льет дождь, дзакко-дзакко, Амэсабуро.

Воет ветер, докко-докко, Матасабуро.

Сабуро, похоже, испугался, выскочил из реки так, словно его кто-то под водой ухватил, и стрелой помчался к товарищам. У него зуб на зуб не попадал.

— Это не вы только что кричали?

— Нет, не мы, нет, не мы, — ответили все вместе. Вышел Пэкити и сказал:

— Нет.

Матасабуро, содрогнувшись, посмотрел в сторону речки, наверное, как всегда, прикусив бледный язык, и спросил, по-прежнему дрожа:

— Что же это было?

А затем все дождались, когда закончится дождь, и разбрелись по домам.

Доддо-до, дододо, дододо, додо.

Сдуй зеленые листья грецкого ореха,

Сдуй неспелую айву.