Однако она на сей раз, видимо, и, правда, решила сбежать. То поднимаясь над высокой травой, то, исчезая в ней, она, грудью рассекая зеленые волны, неслась вперед, куда глаза глядят. У Касукэ уже ноги одеревенели, и он уже перестал понимать, куда бежит.

Все вокруг посинело, закружилось, и, он рухнул в густую траву. Перед глазами мелькнула бурая грива лошади и белая шапка Сабуро, бежавшего вслед за ней.

Касукэ лежал на спине и смотрел в небо. Оно ослепительно сияло, кружилось, и по нему быстро-быстро бежали облака. Все вокруг звенело.

Наконец, Касукэ встал, и, еле переводя дыхание, зашагал в ту сторону, куда убежала лошадь. В траве, остались ее следы и следы Сабуро — вроде чуть заметной тропинки. Касукэ рассмеялся. А затем подумал: «Наверное, лошади стало страшно, и она где-то остановилась».

Касукэ старательно шел по следу. Однако не прошел он и ста шагов, как дорожка, которая показалось ему протоптанной тропинкой, разделилась на две или три и затерялась в зарослях патрии и высокого будяка. Теперь стало непонятно, куда они ведут.

— Эй! — закричал Касукэ.

— Эй! — откуда-то донесся голос Сабуро.

Касукэ решительно двинулся по средней дорожке. Она то и дело прерывалась в крутых местах, где лошади не пройти, и заворачивала куда-то в сторону.

Небо потемнело, стало тяжелым, все вокруг затянуло дымкой. Прохладный ветер зашелестел в траве, облака и дымка вдруг разорвались и быстро понеслись перед глазами.

Касукэ подумал: «Плохи дела, сейчас начнется самое скверное». Именно так и случилось: следы вдруг исчезли напрочь.

«Совсем беда. Совсем беда», — думал Касукэ, и от этих мыслей у него колотилось сердце.

Трава нагибалась, шептала «пати-пати», шелестела «сара-сара». Туман стал густым, а одежда совершенно промокла.

Касукэ во все горло закричал.

— Итиро, Итиро, иди сюда!

Но никакого ответа не последовало. Капли черного холодного тумана сыпались, словно мел, осыпающийся со школьной доски, все вдруг затихло и стало мрачным-мрачным. Из травы доносился лишь звук капель: «кап-кап».

Касукэ решил поскорее вернуться к Итиро и ребятам и повернул в обратную сторону. Однако, как ему показалось, место, где он скоро оказался, было совсем не тем, где он проходил прежде. Во-первых, вокруг было слишком много будяка, да и к тому же повсюду были разбросаны камни, которых до этого он не видел. И, наконец, перед глазами оказалась огромная долина, о которой он раньше не слыхал. Мискант шуршал, окрестный пейзаж скрылся в тумане, словно поле без конца и без края.

Налетел порыв ветра, стебли мисканта протянули множество тоненьких ручек, они колыхались из стороны в сторону, будто бы говоря:

— Господин Запад, господин Восток. Господин Запад. Господин Юг. Господин Запад.

Касукэ сильно устал. Он закрыл глаза, его стало клонить набок. Затем он поспешно повернул назад. Вдруг в траве показалась узкая черная дорожка. На ней было множество следов от копыт. Касукэ, сам не свой от радости, засмеялся и бодро зашагал вперед.

Но вот незадача — дорожка то становилась совсем узкой, то вновь расширялась, да и к тому же вроде как шла по кругу. Наконец, она довела до большого каштана с обугленной верхушкой и опять разделилась на несколько тропинок.

Наверное, здесь собираются дикие лошади: сквозь туман можно было различить круглую поляну.

Касукэ поник и вновь пошел по черной дороге. Медленно покачивалась какая-то неизвестная трава, а, когда порыв ветра налетал чуть посильнее, казалось, будто кто-то подает ей знак — она наклоняется, чтобы не коснуться Касукэ.

Небо сверкало и звенело: «киин-киин». А в тумане прямо перед глазами появилось нечто черное, напоминающее дом. Касукэ сначала остановился, как вкопаный, не веря собственным глазам: неужели это и в самом деле чье-то жилище? Он неуверенно пошел к нему, но вблизи «дом» оказался большой холодной скалой.

Белесое небо кружилось и подрагивало, с травы разом слетели капли.

«Мы заблудились и спустились на противоположную сторону долины, теперь и мне, и Матасабуро остается только умереть». Эти слова Касукэ то ли сказал про себя, то ли прошептал вслух. А затем закричал.

— Итиро, Итиро, ты здесь? Итиро!

Опять стало светло. Трава разом вздохнула.

Вдруг он ясно вспомнил чьи-то слова:

— В городе Исадо, ребенка местного электрика по рукам и ногам связал горный леший.

Черная дорога внезапно исчезла. Все вокруг на какое-то мгновение затихло. А затем задул сильный ветер.

Небо сверкало и трепыхалось, как флаг, на нем загорались искры. Касукэ упал в траву и заснул.

Все, что он видел, было мороком.

Прямо перед его глазами вышагивал Матасабуро, выбрасывая ноги вперед, и молча смотрел в небо. Откуда-то поверх привычного серого пиджака появилось стеклянное пальто. К тому же он был одет в сверкающие стеклянные ботинки.

На плечи Матасабуро падали синие тени от каштана. Тень Матасабуро, тоже синяя, падала на траву. А еще налетали порывы ветра. Матасабуро не смеялся и ничего не говорил. Он просто молчал, свернув в трубочку язык, и смотрел. Неожиданно Матасабуро взлетел в небо. И его стеклянное пальто засверкало.

Вдруг Касукэ открыл глаза. Быстро-быстро летела серая дымка.

Лошадь лениво паслась прямо перед ним. Ее взгляд напугал Касукэ, и он отвел глаза в сторону.

Потом он подпрыгнул и схватил лошадь за повод. А откуда-то сзади выбежал Сабуро, который, наверняка, опять сворачивал в трубочку свой бесцветный язык.

Касукэ задрожал.

— Эй! — из-за тумана донесся голос старшего брата Итиро.

Загрохотал гром.

— Эй! Касукэ! Ты здесь? Касукэ! — донесся и голос Итиро. Касукэ подпрыгнул от радости.

— Эй! Я здесь, я здесь! Итиро! Эй!

Старший Итиро с братом вдруг появились прямо перед ним. Касукэ громко расплакался.

— А мы тебя искали-искали. Совершенно вымокли. Опасно здесь. — Старший брат Итиро привычным жестом схватил лошадь за шею и накинул уздечку.

— Ну, пойдем.

— Матасабуро испугался, — сказал Итиро, подмигнув Сабуро.

Сабуро молча кивнул, и, наверняка, опять свернул язык в трубочку.

Вслед за старшим братом Итиро они пару раз поднялись и спустились по пологим склонам. Затем какое-то время шли по широкой черной дороге.

Раза два смутным белым всполохом сверкнула молния. Донесся запах горелой травы, и в тумане медленно поплыл дым.

Брат Итиро крикнул:

— Дедушка! Нашлись, нашлись! Все нашлись!

Дедушка стоял в тумане.

— Мы так волновались, так волновались. Повезло. Эй, Касукэ! Замерз? Давай-ка сюда.