Бах!

Что бы там ни находилось, оно уже не просто било в дверь, а ломилось в нее, пытаясь вышибить.

Бах!

Виктория визжала, высвобождая подавляемый ужас, который теперь дал себя знать дрожью по всему телу и воплями.

Бах!

Дверь не выдержала, и в номер ввалилось нечто черное, совершенно не похожее ни на одно из созданий, какие Вики могла себе представить.

Оно было ужаснее.

Гораздо ужаснее.

Патрик вернулся в номер в полном замешательстве, но растерялся еще больше, когда увидел, что дверь в номер открыта, а Вики пропала. Что это, черт возьми, такое? «Тихая Земля»? Он позвал подругу по имени, заглянул в ванную. Даже туалет проверил на тот случай, если ее охватил приступ паники. Но девушки нигде не было.

Никого не было.

Проснувшись, журналист отправился за завтраком, обнаружив, что телефон не работает. Он решил, что раздобудет в одном из ресторанов пару круассанов или пончиков и немного кофе и сока, чтобы устроить Вики сюрприз. Но все оказалось запертым и выглядело заброшенным. И по пути публицист не встретил никого из гостей или работников.

Как счастлив он был бы вернуться сейчас в Чикаго, в цивилизованный мир! Убраться подальше от этой богом забытой пустыни раз и навсегда…

В следующий раз, когда в Тусоне устроят кинофестиваль, пусть Макграф им занимается.

Патрик пытался решить, что ему делать, и в этот момент дверь за его спиной распахнулась. Разве они не запирались автоматически? Он развернулся: в дверях стоял спортивный координатор, и восходящее солнце очерчивало его силуэт:

— Вам следует прояснить кое-что, мистер Шлегель.

Голос его не походил на прежний, он стал более властным и гадливым. Со зловещими, механическими нотками, как у Хьюго Уивинга в «Матрице».

— Я занят, — ответил кинокритик.

Он знал, что такой ответ не заставит Рокни удалиться, но попытался взять ситуацию под контроль и сделать вид — пусть даже это будет только видимость, — что все в порядке.

Спортивный координатор вошел в номер. Лицо его тоже слегка изменилось, стало более резким, угловатым. Грозным.

— Думаю, вам лучше пройти со мной, — заявил он.

Шлегель хотел было возразить, как вдруг Рокни вытянул руку и мертвой хваткой вцепился ему в плечо, стиснув мускулы.

— Эй! — вскрикнул Патрик, но все же позволил довести себя до двери.

Ему не хотелось выяснять, что случилось бы, вздумай он сопротивляться. Ублюдок был силен. Слишком силен, подсказывала журналисту часть рассудка, и это было правдой. Но в череде необъяснимых событий, произошедших за последнее время, эта избыточная сила особо не выделялась.

— Куда мы идем? — спросил Патрик таким тоном, словно ничуть не испугался.

— В номер Виктории Шенли.

Кинокритика охватило дурное предчувствие, настолько страшное, что он едва не замер на месте. Если бы не грубая, зверская сила, с которой его тащил спортивный координатор, он стал бы упираться и не пошел бы дальше. Но Шлегель знал, что если он так поступит, то болезненное давление на его мышцы возрастет. И несложно было представить, как Рокни выкручивает ему руку из сустава.

Как и во время предыдущей вылазки публициста по ресторанам, по пути им не встретилось ни одного человека. Курорт казался заброшенным. И с возрастающим чувством страха Патрик подумал: что, если они с координатором остались единственными людьми в Реате?! Его буквально сковало ужасом.

Они дошли до следующего корпуса, прошли по коридору и остановились перед номером «561». Спортивный координатор отворил дверь, и сердце у журналиста едва не выскочило из груди. Все в комнате было залито кровью. Пол, стены и особенно одна из кроватей. На кровати было и мясо — или что-то белое, напоминающее остатки мяса. Патрик вспомнил, как рабочий убивал в его номере громадного паука. И представил, что то же самое происходит с Вики. Представил, как работник в униформе Реаты одной рукой прижимает ее к кровати, а другой отрывает ей руки и ноги. И кровь брызжет во все стороны.

— Что… — Патрик прочистил горло, попытался проморгаться: на глазах у него вдруг выступили слезы. — Что случилось?

Спортивный координатор пожал плечами:

— Кто-то убил Викторию Шенли. И, должен заметить, весьма зверским образом.

Кровь была разбрызгана причудливым узором. Или так, по крайней мере, казалось… Публицист не сразу понял, почему подумал об этом и что ему напоминали эти пятна. Была когда-то такая детская игрушка, до того древняя, что он и название ее забыл. Ребенок закреплял лист бумаги в специальной машинке с вращающимся диском и капал на этот диск краской. Краска разлеталась в стороны и оставляла на бумаге абстрактные узоры.

Сейчас было практически так же. И самое ужасное заключалось в том, что кровь была повсюду и в таких количествах, что это зрелище тоже казалось едва ли не абстрактным. Оно нисколько не отталкивало, не вызывало отвращения, потому что из-за невероятного размаха было лишено какой-либо связи с жертвой.

Жертва.

Вики.

— Мы знаем, что прошлым вечером вы вместе выходили из гриль-бара, — сказал Рокни.

Обвинение так и повисло в воздухе, невысказанное, но совершенно очевидное, словно его произнесли по громкоговорителю.

Патрик не знал, что на это ответить, поэтому смолчал, чтобы ненароком не оговорить себя. Его подставили, оклеветали.

Он рассчитывал услышать, что полиция уже едет и охрана курорта задержит его до их прибытия. Но вместо этого координатор произнес:

— Можем мы рассчитывать на вас в сегодняшней игре? Койотам по-прежнему не хватает человека.

Такого Шлегель никак не ожидал. Он безмолвно, потрясенно уставился на Рокни.

— Им не помешает ваша помощь сегодня вечером, — добавил тот.

Смысл сказанного был очевиден. Его не заподозрят в убийстве и персонал курорта умолчит о его связи с убитой женщиной — Вики, — если он согласится участвовать в их идиотском турнире.

— Я думал, игры проходят только по выходным, — тупо пробормотал кинокритик.

Координатор усмехнулся:

— Уже нет.

Слышался в этой его ремарке какой-то отголосок, намек, едва уловимый, так что перегруженный мозг журналиста был не в силах этого осознать.

Патрик кивнул, словно в трансе.

— Тогда здесь нам делать нечего, — объявил спортивный координатор.

Он положил руку Шлегелю на плечо. И хотя сделано это было более миролюбиво, чем прежде, когда он тащил его сюда, намерение оставалось тем же: отвести туриста, куда требуется.

Публицист в последний раз оглядел комнату. Кровь на ковре, на стенах, на мебели. Ошметки мяса на кровати. С нового ракурса кинокритику удалось заглянуть в ванную. Он рассчитывал увидеть тень чего-нибудь большого и грозного за матовым стеклом душевой кабины, отраженной в зеркале. Чужого. Но в ванной никого и ничего не было.