Отказ Америки поддержать уход Советского Союза из Афганистана заставил Горбачева обратиться к другим силам. Воспользовавшись уже атрофированной системой посредничества Организации Объединенных Наций, установленной в 1982 году при эквадорском представителе ООН Диего Кордовесе,[96]Горбачев обратился к Пакистану, чтобы помочь составить график вывода войск. Но помощь Исламабада оказалась ненамного больше, чем помощь Вашингтона. Пакистан обещал прекращать поставки оружия моджахедам, только при условии, что Советский Союз прекратит поддержку Мохаммеда Наджибуллы, то есть начать «симметричные» переговоры по принципу «qui pro quo» — услуга за услугу. Исламабад хотел, чтобы ничто не стояло на пути его главной цели, которая заключалась в скорейшем устранении правительства Наджибуллы.

Рвение Политбюро в стремлении начать переговоры с американцами и пакистанцами возмутило Валентина Варенникова, командующего советскими Сухопутными Войсками и личного представителя министра обороны в Кабуле. Двадцать шесть лет спустя генерал в своих мемуарах решительно описал вторжение 1979 года в старом понимании советского договора о братской помощи. В своем раскинувшемся в центре Москвы офисе Варенников по-отечески заявлял, что Красная Армия с самого начала вступила в Афганистан лишь с согласия его правительства, и поэтому в 1987 году Кремль не нуждался в других советниках, чтобы решить, как и когда вывести свои войска. Варенников был уверен, что Горбачев и его министр иностранных дел Шеварнадзе подлизывались к Вашингтону только ради своей собственной выгоды: заручиться помощью в укреплении их реформ в духе гласности и перестройки. Если американцы будут участвовать в переговорах, то они также должны будут пойти на жертвы. Если все 183 советские базы в Афганистане будут выведены, то закрыться должны будут и лагеря подготовки моджахедов на пакистанской территории. Позже, в ходе вывода советских войск, Варенников настаивал на том, чтобы делегации наблюдателей ООН посещали и Пакистан. Когда же, в конечном счете, это было сделано, Исламабад явно отказал им в разрешении проверять какие бы то ни было объекты пакистанской разведслужбы ИСИ. Варенников не мог с этим ничего поделать; Советский Союз не имел никакой реальной власти за пределами Афганистана.

Пытаясь договориться о выводе войск из страны, сопряженном с большими трудностями, Варенников встретился с Ахмад Шахом Масудом. Но командующий моджахедов пытался добиться еще большего расширения своего влияния, поэтому первые же контакты с ним почти не дали результатов. Чтобы усилить свою власть, Масуд сформировал новую политическую группировку, «Высший Совет Севера»,[97]поскольку конец советского военного присутствия в Афганистане уже близился, и, соответственно, возрастало соперничество между различными группировками моджахедов, жаждущими захватить власть в свои руки.

Переход Красной Армии к почти исключительно оборонительной тактике помог Масуду сохранить контроль над Панджшерской долиной в течение лета и осени 1987 года. В июле он организовал несколько нападений на заставы Афганской армии в Калафгане, в горах к востоку от Кундуза. В самом же начале нападения 300 моджахедов предприняли отчаянную атаку, обстреляв базу из гранатометов и минометов. Затем они обстреляли из минометов близлежащую советскую базу, чтобы размещенные на ней войска не смогли прийти на помощь афганским солдатам. В октябре Масуд организовал еще одно нападение на базу, расположенную в верховьях Панджшерской долины, в селении Коранва-Моджан. Мятежники взяли более 250 пленных. Но самым важным было то, что они освободили для себя более легкий северный путь в долину. В то же самое время Афганская армия была вынуждена эвакуировать свой гарнизон из 500 человек в селение Печгур.

II

Дмитрий Лекарев знал, что он не обязан служить в армии. Если бы он захотел закосить от воинской службы, его отец, полковник КГБ, занимавшийся слежкой за британскими и американскими корреспондентами в Москве, мог бы легко устроить это. Но его отец, человек педантичный по характеру, не потерпел бы этого. Поэтому он послал Дмитрия в учебное подразделение (сержантскую школу), где он прошел воздушно-десантную подготовку прежде, чем отправиться в Афганистан — правда, не как десантник, потому что на одном из перевалочных пунктов его случайно приписали к пехотному батальону. Но в силу традиционно сильных связей между десантниками, которые считали себя элитой советских вооруженных сил, один лейтенант воздушно-десантных войск, заметив голубой берет Лекарева и сине-белую тельняшку десантника, предложил ему другое назначение. Представив Лекарева как своего двоюродного брата, лейтенант попросил командира пехотного батальона разрешить перевести того в другую часть. Командир согласился, и молодой «кузен» был переведен пулеметчиком в десантно-штурмовой батальон, приданный 70-й отдельной мотострелковой бригаде. Так Лекарев в сентябре 1987 года прибыл в Кандагар.

На следующий день молодой офицер провел его по территории базы, чтобы встретиться с другими солдатами из Москвы. То, что все они были москвичами, играло важную роль. «Землячество», то есть дружба между военнослужащими из одной области, было важным элементом в жизни солдат, так как обеспечивало нужными связями для того, чтобы добыть продовольствие и одежду. Это также гарантировало поддержку в критических ситуациях, прежде всего, чтобы справиться с «дедовщиной», которая, по свидетельству Лекарева, толкала многих призывников к самоубийству или приводила к тому, что их отправляли домой с нервным срывом. Родственные связи были особенно сильны среди этнических меньшинств, в том числе среди уроженцев прибалтийских республик и Украины, а особенно — среди узбеков, таджиков и других солдат — уроженцев советской Средней Азии, с которыми «деды», обычно, обращались особенно жестоко.

В бригаде, где служил Лекарев, старослужащие скоро поняли, что его лучше не трогать, так как он мог постоять за себя. Ему повезло, что его научили многим боевым приемам в военном училище. Но ему еще предстояло увидеть много других рядовых десантников, сломленных тиранией «ветеранов», а уж в менее элитных частях это было почти повсеместным явлением. После нескольких дней стирки белья, мытья посуды и других поручений типа «пойди принеси», наиболее забитых иногда ждало еще большее унижение — оказаться последним во время боевых действий. Те, кто пытались сопротивляться, подвергались еще более жестокому обращению.

Первые несколько месяцев обязанностью Лекарева было заряжать магазины автоматов, что позволило ему постепенно привыкнуть к трудностям жизни в Афганистане. Большая часть того, что он ел, было украдено со складов бригады или у афганцев. Даже когда голодные солдаты оставляли свою базу, чтобы пострелять овец местных фермеров, как это часто делалось, готовить еду обычно приходилось на оловянных подносах, опять же украденных из столовой, потому что горшки и кастрюли были такой же редкостью, как и большинство других предметов первой необходимости. Однако он знал, что в других бригадах рацион был еще хуже, возможно, потому что их офицеры были еще более безжалостны.