На заболоченных берегах гнездились тысячи птиц — куликов, уток и прочей болотной дичи. Что пришлось Стирлингу гораздо меньше по душе — так это то, что эти же болота служили домом и бесчисленным комарам и другим кровососам, которые не давали им покоя по ночам, останавливались ли они на пару часов соснуть или продолжали скакать вперед. И конечно, днем и ночью не смолкал хор миллионов лягушек. Стирлинг, непривычный к сельской жизни, тем более к лишенной пестицидов, техники и промышленного загрязнения сельской жизни, за всю свою жизнь не слышал и сотой доли такого числа лягушек. Порой ему казалось, что ночная тьма вот-вот расколется, не выдержав такого звукового напора.

Двухсоткилометровая погоня привела их наконец к устью реки Оуз, впадавшей в Хамбер. Отряд остановил лошадей на илистом берегу, глядя на возникшую перед ними водную преграду. Единственным средством переправиться через нее был паром, который Кута, проскакавший здесь днем, если не двумя, раньше, предусмотрительно затопил у противоположного берега. Над, торчавшими из воды деревянными обломками кружили вороны, что наводило на невеселые мысли о судьбе паромщика.

Анцелотис долго и замысловато выругался.

— Но ведь ничто не мешает нам сколотить хотя бы плот для переправы? — с надеждой в голосе предположил юный Клинох.

Прежде чем Анцелотис успел ответить, на дальнем берегу показался конный дозор саксов: река отделяла Эбройг от саксонских владений в Деуире. Появление дозора вынудило их признать свое поражение. Кута ушел от погони. Пытаться преследовать его дальше означало бы немедленную войну с деуирскими саксами, а на такой риск бритты пойти пока не могли. Горечь поражения жгла Анцелотиса больнее отравы. Клинох тоже отпустил пару не по возрасту крепких выражений, прежде чем повернуть коня.

— Мне нужно строить крепости, — буркнул он хриплым от огорчения и усталости голосом. — И посылать людей на юг дукс беллоруму.

— Верно. — Анцелотис сплюнул на землю. — Мы оба ускакали далеко от дома. А я вернусь к Арториусу доложить, что Кута добрался до Деуира быстрее нас.

Это решение заметно приподняло настроение Стирлингу. Кута Кутой, но все время, пока Арториус оставался без надзора, ему было не по себе, тем более что в неизбежном при надвигающейся войне хаосе Бренне МакИген могло представиться множество возможностей нанести удар не ожидавшему предательства от бритта Арториусу. Похоже, беспокойство Стирлинга начало передаваться и Анцелотису.

— Я пойду ускоренным маршем на Кэрлойл, — объявил он остальным. — Ехать будем налегке. Половину своих катафрактов я отошлю домой, в Гододдин, на укрепление горных крепостей на северной границе. Другую половину пошлю в Кэр-Бадоникус, ибо Кадориус и Мелвас нуждаются в мечах и крепких руках. Можно спорить на последнюю рубашку, что Сассекс начнет готовиться к вторжению в ту же минуту, как Кута вернется домой, а путешествие туда морем не займет много времени. Кстати, по дороге на север не забудьте оповещать народ, что Кута сумел бежать.

— Обязательно, — хмуро буркнул Клинох. — И начну с короля Гергаста в Эбройге — на случай, если эти ублюдки, — он мотнул головой в сторону далекого берега Деуира и видневшихся на нем всадников, — надумают напасть на его границы в надежде отвлечь нас от главной угрозы с юга.

Несмотря на юный возраст, Клинох выказывал отличное понимание тактической ситуации, и это произвело сильное впечатление на Стирлинга. Анцелотис — сжато, ибо оба они устали от долгой погони — пояснил, что королевские наследники у бриттов обучаются таким вещам с детства. Принцы и принцессы изучают историю Греции, походы Александра Македонского, читают Юлия Цезаря, дабы учиться искусству побеждать у величайших знатоков военного дела. Как ты думаешь, откуда у Арториуса познания, необходимые для поста дукс беллорума? Эмрис Мёрддин и Амвросий Аврелиан долгие годы учили Арториуса, моего брата Лота Льюддока и меня тактике и стратегии, что ведут к победе даже над превосходящим тебя численностью противником.

Я в мыслях не имел обидеть кого-либо, оправдывался Стирлинг, испытавший, несмотря на все свои тревогу и беспокойство, приступ гордости за своих предков. Опасной гордости, напомнил он себе, ибо она еще сильнее ставила его на сторону бриттов, отвлекая от долга перед будущим, которое он пытался спасти. В конце концов, он и в С.А.С. вступил из чувства патриотизма, исполненный желания в меру своих сил защищать «короля и отечество». Черт, чем дольше он оставался в Британии Арториуса, тем более размытыми делались эти понятия: «король» и «отечество».

Впрочем, и в двадцать первом веке он защищал уже не столько Британскую империю, сколько мировое сообщество — защищал от межнациональной розни, от терроризма. В шестом же веке задачи ставились вроде бы не так глобально, и новые, непривычные реалии мира, где часто только честь и личная доблесть стояли между близкими людьми и жестокой смертью, давили на него с почти неодолимой силой.

Каким бы тяжелым ни был их путь из Карлайла в Хамберсайд, обратная дорога оказалась несравнимо тяжелее, тем более что везли они с собой только горечь поражения.

Эмрис Мёрддин и южные короли спешили вдоль Драконьего Хребта, призывая к оружию жителей каждого города, каждой деревни, каждого хутора, что миновали они на своем пути на юг. И еще в дороге, под дождем, день ото дня Мёрддин начал прикидывать свой план обороны Кэр-Бадоникуса. Прежде ему только раз приходилось бывать в горной крепости, но память он имел великолепную, а уж за тем, как люди воюют, наблюдал добрых полсотни лет. Он представлял себе ход рассуждений военачальников, он изучал историю, так что понимал, почему Александр Македонский или Юлий Цезарь одерживали победу за победой. В сравнении с ними саксы, с которыми им предстояло сразиться, мало отличались от грубых обезьян — обезьян, вооруженных мечами и копьями и не знающих иной стратегии, кроме как одолевать противника численным превосходством.

В этом-то состояла главная загвоздка: численное превосходство варваров. Впрочем, невежеством саксов все-таки можно было воспользоваться, и у Мёрддина имелись кое-какие соображения насчет того, как именно. Спешная езда заводила их все дальше на юг, где дожди лили этой осенью даже обильнее, чем на севере, уничтожая посевы и угрожая голодом зимой. Неудивительно, что Кадориус и Мелвас так тревожились в преддверии наступающей зимы, да еще имея под боком таких соседей.

Эмрис Мёрддин и южные короли обогнули восточную оконечность холмов Котсуолда и очутились в местности, полной древних достопримечательностей, мест вроде курганов Уэст-Кеннет со спрятанными в глубине могильниками или загадочного холма Силберис-Хилл — рукотворной башни из белых меловых блоков высотой добрых сто тридцать футов. Переезжая от одного такого памятника к другому, можно следовать древними путями сообщения, которые наставники Мёрддина называли «драконовыми путями» — проводниками энергии, вьющимися по всему краю, задевая на пути такие места, как Кэр-Эвберис и Стоунхендж, где стоят с начала времен огромные круги камней, врытых в землю столь древними народами, что даже премудрые друиды не помнят уже их имен.

Эмрис Мёрддин мог, конечно, и не знать, кто строил эти древние святилища, зато он очень хорошо представлял себе, какое воздействие оказывали они на тех, кто жил рядом с ними. Он, а до него Утэр Пендрагон и Амвросий Аврелиан умело пользовались этим благоговейным ужасом, чтобы сплавить в единый союз разрозненные племена южных бриттов. Это сработало так успешно, что Эмрис Мёрддин использовал этот прием и на севере, на западе и на востоке, по всей Британии, буквально создавая народ, объединенный общей историей.