– Спасибо, полковник.

– Служу Советскому Союзу.

Полковник Мишин устало положил трубку, вот только облегчения не почувствовал.

– У нас все девчата бывалые, – громким голосом сообщил командир ночного бомбардировочного авиационного полка, единственный мужчина на добрую сотню девушек-летчиц. – У каждой из них за сто боевых вылетов. Вы знаете, как немцы называют наших девушек?

– И как же? – улыбнулся Иван Серов, посмотрев на статного полковника.

Стройный, как античный бог, высокий, с крепким, будто бы высеченным из мрамора лицом, он производил весьма благоприятное впечатление. Наверняка в него была влюблена половина полка.

– «Ночные ведьмы»! – с некоторым ликованием воскликнул полковник. – Немцы просто ужас как боятся наших девушек! – С распрямленной спиной, статный, он вышагивал по летному полю, как по плацу. – Обычно они подлетают к объекту неслышно, а потом шарах по нему бомбами! И от него только пламя остается! Вот вчера, например, наша умница, наша красавица старший лейтенант Сонечка Герасимова подлетела на железнодорожный узел Лукашево под Смоленском и просто вдребезги разбила эшелон с немецкой техникой!

Хрупкие, собственно, как и сами девушки, самолеты «У-2» выстроились на краю взлетного поля, как если бы приветствовали высокого гостя. Подле некоторых самолетов крутились механики, что-то подкручивали, чего-то смазывали. На противоположном конце взлетного поля два крошечных самолета разогревали двигатели.

Вполне деловая обстановка. Мимо, козырнув, прошли четыре девушки в летных шлемофонах, вызвав у статного полковника веселую улыбку. Было понятно, что он любил своих подопечных и относился к ним с теплотой, чего каждой из них не хватало на фронте.

Подошли к «У-2», стоявшему у взлетной полосы. Вполне боевой самолет с неброскими заплатками на крыльях – следы от немецкого крупнокалиберного пулемета. Оставалось удивляться, каким образом столь легковесное воздушное суденышко не разлетелось в воздухе в щепки и не загорелось. Нужно быть по-настоящему мужественным человеком или на время превратиться в «ночную ведьму», чтобы стать пилотом такого самолета.

– Вот на этом самолете вы полетите. Самолет героический, как и его хозяюшка, – с некоторой нежностью в голосе произнес полковник. – А вот и она, – указал он на подошедшую молоденькую белокурую девушку со звездами капитана. На девичьей груди было два ордена Красной Звезды и один Боевого Красного Знамени. – Командир эскадрильи капитан Губарева. – Триста пятьдесят боевых вылетов!

Заглянув в крупные, чуть наивные глаза девушки, Иван Серов ответил широкой улыбкой.

– Никогда не думал, что «ночные ведьмы» могут быть такими белокурыми. Мне казалось, что они все брюнетки.

Полковник вдруг неожиданно рассмеялся:

– А у нас разные есть, товарищ комиссар второго ранга, и рыженькие, и темненькие, и шатенки.

– Теперь я уверен, доберемся без проблем. За какое время долетим до Ржева? – спросил Иван Серов.

– Думаю, что минут за сорок, – ответил полковник. – Тут недалеко. Место второго пилота вас устроит?

– Вполне!

– Вас подсадить или вы сами заберетесь? – пошутила девушка.

– Ничего, как-нибудь справлюсь, – сказал Иван Серов.

Ловко, как если бы неоднократно летал на «У-2», взобрался на место второго пилота.

Девушка заняла свое кресло, надела летный шлемофон. Двигатель завелся, и биплан аккуратно вывернул на взлетную полосу. Коротко пробежавшись по ровному полю, мягко оторвался от земли и, слегка покачивая одиннадцатиметровыми крыльями, устремился по направлению Ржева.

Взобравшись на предельную высоту, туда, где господствуют сильные холодные потоки ветра, биплан, подвластный стихии, то неожиданно взмывал вверх, а то вдруг резко падал вниз, вдавливая Серова в жесткое кресло. Самолет напоминал утлое суденышко в бурлящем море, которое волны подкидывают на самый гребень, после чего с самой кручи швыряют вниз. Кажется, что оно находится всецело во власти водной стихии, но суденышко по-прежнему, невзирая на превратности судьбы, продолжает идти к намеченной цели, и можно не сомневаться, что вскоре она будет достигнута. Временами Иван Александрович посматривал на девушку (а как она чувствует себя в такой болтанке?), но капитан-бомбардировщик действовала умело и уверенно, используя силу ветра в свою пользу.

Через полчаса полета повернулась к Серову и, махнув в сторону рассеивающихся облаков, через которые просматривались разрушенные городские строения, сказала:

– Это Ржев. Скоро на посадку.

Иван Александрович кивнул, чувствуя некоторое облегчение. Пролетели над разбитым городом, где не было ни одного уцелевшего здания, а затем, резко развернувшись, самолет полетел в сторону небольшой рощицы, за которой размещался военный аэродром. Едва не задевая крыльями кроны деревьев, пролетели над густыми посадками, а потом плавно, как это может получиться только у легкомоторного самолета, приземлились на взлетное поле.

У самого края поля стояла небольшая группа офицеров, среди которых плотным телосложением выделялся начальник охраны тыла Калининского фронта генерал-майор Зубарев.

– Все! Доставила вас в целости и сохранности, – доложила белокурая капитан, улыбнувшись. – Если что, обращайтесь, товарищ комиссар второго ранга. Наши самолеты надежные, как московское такси!

– Непременно, красавица, – сказал Иван Александрович, почувствовав невероятное облегчение от того, что вся эта болтанка осталась позади.

Заприметив вышедшего из самолета Ивана Александровича, генерал-майор шагнул вперед:

– Разрешите доложить, товарищ комиссар второго ранга!

– Докладывайте!

– Для вашего предварительного осмотра подобрали три домика для товарища Сталина: два в деревне Сутолкино и один в деревне Хорошево.

– И какой из них лучший?

– Тут дело вкуса, товарищ комиссар второго ранга. Два домика находятся в большой деревне, а третий в лесной местности, рядом с небольшой речушкой.

– Посмотрим сначала эти два домика.

– Нам к той машине, – показал Зубарев на «ГАЗ-61», полноприводную легковую машину повышенной проходимости.

Иван Александрович удовлетворенно кивнул, подумав о том, что «ГАЗ-61» один из любимых автомобилей маршала Георгия Жукова. Вполне надежная машина.

Через двадцать минут подкатили к деревне в триста дворов, окна которых по большей части были заколочены. Следы давнего запустения были видны на огородах, густо поросших на плодородной почве сорняками, поднявшимися едва ли не в человеческий рост. Заборы во многих местах повалены, и не было хозяина, чтобы их подправить или подлатать покалеченный осколками сарай. Все мужики бились на различных фронтах. Остались лишь убогие да старые, тихо доживающие свой век на лавках, устроенных подле изб.