Тэйт поцеловала мой подбородок. Дрожь пробежала по моим рукам, когда она прошептала, уткнувшись мне в шею:

– Но мне нравится, когда ты в моей постели. И я люблю тебя.

Я закрыл глаза, и широкая, глупая улыбка расползлась у меня по лицу. Если бы только Мэдок сейчас меня видел.

Или нет, лучше не надо…

– Скажи это еще раз.

– Я люблю тебя, – повторила Тэйт громче, и в ее голосе послышался смех.

– Еще, – поддразнил ее я.

– Я люблю тебя. – Она поцеловала меня в щеку. – Я люблю тебя. – Еще один поцелуй. – Я люблю тебя. – И она продолжала дразнить меня своими нежными, влажными поцелуями, пока я не накрыл ее губы своими и не поцеловал ее страстно и глубоко.

Мы никогда не выйдем из ванной.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я, оторвавшись наконец от ее губ.

– Хорошо. – Она кивнула, и тут ее брови взлетели вверх: – Может, нам стоит попробовать заняться этим в воде?

Жар и все силы, что еще оставались во мне, тут же устремились вниз, но разочарование накрыло меня, словно бетонная плита.

– Не могу, – пробормотал я. – У меня больше нет презервативов.

Может, у Тэйт есть.

Стоп… черт, лучше пусть не будет.

* * *

– Джаред, я хочу фотографию! – громко крикнула мне вслед мама, когда я взбежал вверх по лестнице к себе в комнату. Ее настойчивость просто поражала.

Фотографию?

Стараясь отыскать на комоде ключи от машины, я пытался подавить раздражение. Мы с Тэйт собирались ехать на Осенний бал.

Поправка – Тэйт, Мэдок и я собирались на Осенний бал. Они оба ждали меня снаружи. Мне же хотелось хорошенько двинуть ему в живот, потом отправить домой, а самому увезти Тэйт из города на выходные.

Но… этот засранец и впрямь вызвал во мне ревность и заставил действовать, к тому же он был мне хорошим другом.

А важнее всего то, что Тэйт хотела пойти на бал. Я задолжал ей это.

– Никаких фотографий. Вот черт, – проворчал я, качая головой, схватил ключи и сбежал по лестнице.

Но мать подстерегала меня внизу.

– О нет, даже не думай. – И когда я попытался пройти мимо, она схватила меня за руку.

Я повернулся, пытаясь показать, как происходящее меня раздражает, но на самом деле был немного удивлен тем, насколько естественно она все больше входила в эту роль – матери.

После нашей беседы по душам у пруда нам удалось найти общий язык. До нежностей было еще далеко, но разговаривали мы друг с другом мягче и проявляли больше терпения.

– Ну что? – Я все же не мог сдержать улыбку. – Я не фотографируюсь… мам.

Ее глаза, округлившись, сверкнули, но потом мама откашлялась и стала поправлять мой черный галстук.

– Ладно, но я должна тебе кое-что сказать, и тебе это не понравится. – Сосредоточившись на галстуке и не глядя мне в глаза, произнесла твердым тоном она: – Милый, я так счастлива, что вы с Тэйт снова обрели друг друга…

О господи.

Пора сбегать.

– Но, – громко сказала мама, снова развернув меня к себе лицом, – в школе родителями обычно не становятся.

Каждое слово было произнесено буквально по слогам, как будто я был слишком туп, чтобы понять это.

Я наклонил голову и посмотрел на нее сверху вниз, снисходительно позволяя ей донести до меня эту информацию.

Позаботься о том, чтобы Тэйт не забеременела. Да, спасибо. Я понял!

Мама посмотрела на меня с угрозой во взгляде.

– Ты проводишь у нее почти каждую ночь! – Ну, на самом-то деле каждую. – И если ты вдруг сделаешь меня бабушкой в возрасте тридцати шести лет, я тебя убью.

Она пошутила.

Так мне казалось.

В любом случае, моей матери не о чем было беспокоиться. Мы с Тэйт соблюдали осторожность, к тому же она всю неделю не подпускала меня к себе. Не хотела отвлекаться от уроков, а я не настаивал.

Но сегодня вечером? Ее планы уж точно поменяются.

Я вздохнул и, чмокнув мать в щеку, наконец выскочил из дома.

Тэйт, которая выглядела просто потрясающе, стояла на своем крыльце и разговаривала с Мэдоком так, словно они были давними друзьями.

Я недоверчиво покачал головой: как такое стало возможным. Она сломала ему нос, двинула ему в пах и не раз обменивалась с ним любезностями.

Но она была похожа на своего отца. Реши проблему и двигайся дальше.

А Мэдок был более чем готов двигаться дальше. Он с нетерпением ждал танцев и одет был как всегда с иголочки. Мы выглядели почти одинаково, но я был во всем черном, а он разбавил свой костюм фиолетовым галстуком.

Тэйт была – как и всегда – прекрасной и сияющей, но сегодня ее образ был чуть более роковым. Я уже приготовился драться с тем, кто решит с ней пофлиртовать. На ней было обтягивающее бежевое платье без бретелек, которое доходило до середины бедра. Глядя на ее едва прикрытое тело, можно было представить, как она выглядит без одежды.

Подойдя к Тэйт, я поцеловал ее в шею за ухом.

– Извини, что так долго. Мама напутственную речь толкала.

– По поводу? – спросила она. К нам подошел Мэдок и тоже предложил ей руку.

– По поводу того, чтобы я не сделал тебя беременной, – прошептал я одними губами, глядя перед собой.

Несмотря на то, что я не видел ее лица, я почувствовал, как Тэйт напряглась, а потом услышал, как она откашлялась.

Мне не стоило говорить об этом.

Пора было перестать резать правду-матку, но я собирался еще кое о чем ей рассказать. Всю прошлую неделю я пребывал в эйфории и никак не мог заставить себя сделать это.

Позже.

– Все готовы? – спросил Мэдок по другую сторону от Тэйт.

Ее рука, сжимавшая мою, расслабилась, она выдохнула и кивнула Мэдоку.

– Абсолютно. Кажется, это начало хорошей дружбы.

– А может, начало хорошего порно, – парировал Мэдок.

– Сукин сын! – рявкнул я, сжав кулаки. Я и злился, и смеялся – все сразу. – Ты сегодня напросишься, – предостерег я друга, но они с Тэйт только расхохотались.

Осенний бал оказался именно таким, каким я его себе и представлял. Фотографии, пунш и отстойная музыка. Темой бала в этом году был «Нью-Йорк, Нью-Йорк», что понравилось Тэйт, а я был до усрачки рад, что Мэдок все-таки пошел с нами.

Все, что не умел я, умел он.

Танцы на публике? Сделано.

Кокетливые фотки в наигранных позах? Сделано.