Так синтезатор стал легитимным инструментом – через апелляцию к традиционному репертуару и традиционной «концертной» роли музыкального инструмента. Думается, композиторам, работавшим с электронными медиумом, эта ситуация должна была представляться поражением, то есть присвоением инструментов революции конформным консервативным большинством, изготавливающим с их помощью украшения для дома[765]. Как бы то ни было, вскоре мугом заинтересовался Кит Эмерсон, в 1970 году Боб Муг создал минимуг – относительно бюджетную и портативную версию своего главного детища[766], – и эра коммерческого использования синтезаторов началась, хотя позволить себе приобрести их еще долгое время могли только хорошо оплачиваемые музыканты. В целом синтезатор в группе в то время выполнял роль оркестровых струнных, как бы «заполняя» определенные зоны акустического спектра своим продолжительным, массивным звучанием, которого трудно было ждать от гитар. Оркестр тоже был делом дорогим, сделавшись при том стараниями ряда продюсеров, таких как Фил Спектор, вещью, для поп-музыки необходимой. Бюджетным решением этой проблемы были устройства вроде чемберлина или меллотрона, в которых записанные на магнитную ленту оркестровые звуки проигрывались при нажатии клавиш, такого рода инструменты были предтечами ставшего в 80-е годы повсеместным сэмплера[767]. Были, однако, музыканты, которых не устраивало положение электронных инструментов как инструментов вспомогательных, как своего рода паллиативов, и они стали работать непосредственно с электронным звуком, подчеркивая его «неестественную», «инженерную», экспериментальную природу. Особенно много таких музыкантов было среди участников немецкой сцены, и созданная ими музыка впоследствии получила объединяющее название «краутрок».

Само понятие краутрок к немецкой сцене было применено ретроспективно и, как ясно из семантики, с большой долей иронии: kraut – это старое уничижительное прозвище немцев, подобное бошам, которое было образовано от названия немецкого национального блюда из квашеной капусты; аналогом его будут «макаронники»-итальянцы или «лягушатники»-французы. Изобретено оно было в Англии, и сами участники сцены его никогда не любили – Джон Вайнцирль, музыкант мюнхенского коллектива Amon Düül, говорил:

Краутрок возник из ресентимента побежденных и представлял собой попытку сохранить культурную идентичность в ситуации наплыва англоязычной поп-культуры, которая во многом воспринималась как культура победителей, завоевывающих с ее помощью Германию во второй раз. Кумиром культурно чуткой молодежи ФРГ был Карлхайнц Штокхаузен, чьи работы со звуком, с электроникой и с пространственными имплементациями звука виделись ими своего рода выражением радикального экспериментализма, свойственного чисто немецкому гению[769]. Неудивительно поэтому, что с самого начала участники данного движения (которое, впрочем, движением можно назвать лишь с натяжкой) придавали исключительное значение экспериментам; безусловным императивом их было требование не звучать конформно мейнстримным, насаждаемым американским вкусом нормам.

Вдобавок в Германии того времени просто-напросто не было своей хоть сколько-нибудь качественной поп-музыки, на радиостанциях отказывались заводить рок-н-ролл, так как считалось, что его поют нестриженые и неумытые подростки, играющие «музыку негров» (расистские теории не выветриваются в одночасье). В итоге до 1963 года, по воспоминаниям современников, на немецких радиостанциях безраздельно царил «шлягер» (тут следует помнить, что Schlager – слово немецкое), точно так же как на французских – шансон (у обоих понятий сходная семантика)[770]; здесь невозможно было услышать не то что The Beatles, но даже и Синатру. Именно на этом фоне подростки и молодые люди, разочарованные своими родителями, результатами денацификации, англоязычной поп-культурой и общим ощущением реванша правых сил (все эти причины вскоре приведут к рождению ультралевых группировок вроде RAF), стали пытаться брать ситуацию в свои руки. Музыканты, впоследствии составившие коллективы, играющие краутрок, собирались и обитали по большей части в коммунах, что было характерной приметой 60-х, как мы это видели уже в главе о хиппи. Среди первых объединений такого рода была мюнхенская коммуна, члены в 1967 году которой основали коллектив Amon Düül, который многими считается первой группой, заложившей эстетические основания краутрока[771]. Спустя год, в 1968, ученик Штокхаузена, Хольгер Шукай, обсуждая музыку The Beatles со своим студентом, Михаэлем Кароли, решил создать коллектив, в итоге ставший самой известной группой крауторока – за вычетом Kraftwerk, с которыми особая история, – а именно группой Can[772]. Как нетрудно заметить, музыканты, игравшие экспериментальную музыку в Германии, обладали самым разным уровнем музыкальной подготовки – одни учились в консерватории, другие получили вкус к эксперименту в сквотах и на улицах. В целом краутрок как движение характерен исключительно высоким уровнем музыкальной одаренности и подготовки его участников – даже если одаренность эта раскрывалась только интуитивно, вне институциональных систем образования, только лишь через постоянную практику.

В 1971 году образовалась группа Faust, название которой значит «кулак» и к легендарному герою Марлоу и Гете отношения не имеет[773]. Обладая культовым статусом даже в среде краутрока, в котором большая часть коллективов добивалась известности масштаба разве что локального культа, репетировали они в здании старой заброшенной школы, в этом смысле отчасти предвосхищая пространственную логику рейвов и рейверов. Музыка их была неконвенциональной даже по меркам любителей экспериментальных записей того времени: группа использовала в качестве материала статический радиошум и агрессивно звучащие синтезаторы. Коллектив был знаменит беззастенчивым использованием чужого материала – так, они почти целиком переписали песню Soft Machine и дали ей свое название – примерно так же, как это станут делать спустя десять лет хип-хопь-диджеи. Первая их пластинка была напечатана без яблока и без какой-либо информации на обложке за исключением рентгеновского снимка кулака – трудно сказать, знали ли об этом советские меломаны, записывающие песни «на костях», то есть на рентгеновских пленках, но рифма примечательная[774].