Послеполуденный свет мягко проникал сквозь окна и бросал бледное сияние на пол из твердой древесины. Я чувствовала себя совершенно опустошенной. Кости ныли от боли.

Минуту спустя я подняла трубку и позвонила в «Санчес-Маркс». Узнав меня по голосу, секретарь в приемной сказала, что Джесси пришлось уехать домой.

Я взглянула на часы.

— В три тридцать?

— У него сработала охранная сигнализация.

Я села, выпрямившись как стрела.

— И он отправился, чтобы проверить, что произошло?

— Он сказал, что собирается позвонить в полицию.

Я соскочила с дивана и направилась к двери.

Джесси не станет ждать, пока приедут полицейские. Он никогда и ничего не ждал. Я проскочила между других машин на Сто первом шоссе. Повязка мешала движениям руки. Я развязала ее и отбросила в сторону. Нажав на кнопку упрощенного вызова, я еще раз попробовала связаться с ним. Ответа не последовало. О чем он только, черт побери, думает?

Я съехала с главной дороги у Сан-Исидоро и поехала в сторону побережья, едва касаясь тормозной педали, чтобы пропустить поезда на железнодорожном переезде. На уединенной дороге, на которой было мало домов, воры-взломщики могли проникать в жилища совершенно спокойно.

Если не считать, конечно, что скорее всего на этот раз речь шла не о простых домушниках.

Я свернула на подъездную дорожку. Мимо проносились монтеррейские сосны. Когда я прошла крутой поворот дорожки, то увидела какую-то странную машину, которая стояла перед «мустангом». Боковая дверь, ведущая в гараж, была открыта. Замок был взломан, окно разбито. Внутри весь пол был завален разными вещами. Полицейских не было.

Я выскочила из машины. От напряжения у меня вспотели ладони. Не было слышно ни музыки, ни разговоров, только шум прибоя. Я побежала к парадной двери. Прикрывая глаза от солнца, я заглянула сквозь узкие полоски стекла, обрамлявшие дверь. Все казалось спокойным. Не было ни слышно, ни видно никого.

Входить внутрь не хотелось. Это означало оказаться запертой в ящике, из которого было бы невозможно ни вырваться, ни убежать обратно к машине. Сердце колотилось, я вся покрылась холодным потом. А что, если здесь был Мерфи Минг? У меня задрожали колени.

Если Мерфи там, то он удерживает Джесси. Что мне делать? Спрятаться на полу машины и ждать, пока не приедут полицейские, чтобы остановить его? Я сделала глубокий вдох, посчитала до трех и побежала вокруг дома.

И тут же остановилась как вкопанная.

На краю настила, скрестив ноги, сидел Джесси. У него были закатаны рукава, галстук приспущен и расстегнут воротник. Рядом на песке лежал предмет, извлеченный из гаража, который я не видела уже много лет: доска для серфинга. На доске сидел Рики. Сидел он, неуклюже согнувшись. Его белокурые волосы спутал бриз, а сам он очень быстро говорил:

— В какой-то момент она почти впала в панику, и я уже подумал, что она готова во всем признаться. Потом она успокоилась и попыталась представить случившееся как нечто такое, что не заслуживает ни малейшего внимания. Даже заварила этот дурацкий чай. Но я настаивал, и тогда она, вот мерзавка, набросилась на меня.

Джесси посмотрел на меня взглядом, предупреждающим о том, чтобы я стояла тихо и не встревала в разговор. По его лицу было видно, что он утомлен. Надо думать, Рики рассказал ему о том, как Пи-Джей играл роль адвоката.

В руках Рики без устали вертел морскую раковину. Он был одет в джинсовый костюм. Вокруг глаз у него были красные круги. На лице пылал румянец.

— Она сказала, что я отказываюсь от нее, бросаю ее на растерзание волкам.

Рики продолжал вертеть раковину.

— Синса считает, что я все испортил. Она сказала, что я душу́ ее, подавляю, вынуждая вести скромную жизнь. Вы можете поверить в такое? Стою у нее на пути. Это я-то, Слинк Джимсон.

Он посмотрел на меня. У него были очень большие зрачки, словно их расширил пережитый им шок.

— Она говорит, что, назвавшись вами, она получила возможность дышать, жить полной жизнью. Сказала, что виноват в этом я, поскольку не давал ей иного выбора. — Он поднял руку. — Я знаю, не говорите. Она делала это, желая пощекотать себе нервы. — Его плечи опустились еще ниже. — Я пытался уговорить ее пойти в полицию и рассказать обо всем, чтобы снять с вас подозрение. — Он с сожалением посмотрел на меня. — Восстановить доброе имя этой Бриттани Гейнс, понимаете, добрую память о ней. Успокоить в какой-то мере ее отца. — Он бросил раковину в сторону океана. — На все это ей было наплевать.

— Станет ли она разговаривать с прокурором? — спросил Джесси.

— Она ни с кем не хочет разговаривать, и все тут. — Он повернулся в сторону прибоя. — Она убила меня. Вела себя так, точно я был ничтожество, пустое место, заполненное воздухом.

Джесси расставил руки, явно пытаясь отыскать нужные слова. Рики выпрямился, на лице его появилось задумчивое выражение.

— В этом нет никакой тайны. Я постоянно чувствовал, что вокруг меня крутится некая старуха с косой. И когда должна была настать моя очередь, я был готов не мешкая уйти. Раз — и готово, понимаете?

Прямо как удар молнии.

— Но при том, как обращается со мной Синса, это уже кажется концом, но концом, растянувшимся в долгую агонию. — Он посмотрел на Джесси. — Я хочу пояснить, какие чувства это вызывает.

— Что?

— Пребывание рядом со смертью.

Ну ладно. Бриз поднял на океане белые барашки. Джесси положил руки на колени. У него не было на лице бесстрастного выражения, как у игрока в покер, но он умел изобразить невозмутимость. Рики наклонился вперед.

— Я знаю множество ребят, которые ушли навсегда. И вот ведь в чем дело. Они ушли и не могут описать это состояние. — Он слегка успокоился. — Но вы выжили и можете рассказать мне об этом.

Джесси был сама безмятежность.

— Пустота. Повсюду, и тебя в нее тянет. Так-то вот.

Рики медленно вобрал в себя воздух и выдохнул его. По его напряженному взгляду было понятно, что это то самое подтверждение, которое он искал многие годы.

— Я не хочу сдаваться, — продолжал Рики, — и вернусь к разговору с ней.

— Сделайте это, — сказал Джесси, глядя на прибой. — Но это все, что вы можете сделать. Ведь она совершеннолетняя.

— Она моя дочь, и я не отступлюсь от нее. Но послушайте, мне страшно за нее. — Он положил руку себе на грудь. — Сердце мое готово вырваться из груди, стоит мне только подумать о ней.

— Самым легким для нее будет пойти и сдаться властям, — сказал Джесси.

— Она не страшится закона, она страшится его.

— Пи-Джея? — Джесси задвигался.

Рики закрутил головой:

— Шона. Он околдовал ее.