— Таксист, будь он неладен, — прошептал Гена и смачно выругался. Видать, решил обокрасть незапертый дом.

Гена шмыгнул в спальню, неслышно скатился с лестницы и замер в прихожей. Можно было бы просто провернуть ключ в скважине перед самым носом незадачливого вора. Но Кульбиту хотелось проучить мерзавца, задумавшего вломиться в дом к самому Пахомову.

Он переступил порог и замер на минуту, пока глаза привыкали к темноте. Сверху доносились неуклюжие шаги. Скорее всего, сладкая парочка тискалась по дороге к спальне.

"Теперь уж точно ничего не услышат", — решил водитель, силясь оглядеться по сторонам. Он сделал еще шаг, внимательно осматривая прихожую, украшенную статуэтками и картинами.

"Дальше можно не ходить, — сам себе велел таксист. — Пару картин сниму, никто и не заметит".

Он повернул в сторону самой дорогой блестящей рамки и протянул руку к багету, но не успел даже дотронуться, как от сильного удара потерял равновесие. В себя он пришел уже на полу. Цепкие пальцы ощупывали его карманы, вытряхивая на пол содержимое. Затем незнакомец, ударом ноги сбивший его на пол, достал паспорт и глумливо усмехнулся.

— Ну надо же, — фыркнул он.

— Что происходит? — раздался сварливый голос. — Гена.

В прихожей зажегся яркий свет, и злосчастный грабитель, щурясь, увидел своего бывшего клиента. Лицо, полчаса назад выражавшие радость и похоть, теперь, казалось, искажено дикой злобой.

"Не дала, что ли?" — успел позлорадствовать про себя водитель, как получил еще один удар под ребра.

— Посмотри, шеф, — его противник протянул паспорт недавнему пассажиру. Тот внимательно прочел имя и фамилию и проскрежетал: — Бывает. Веди перца в мой кабинет.

"Иштван. Ну надо же, — в сердцах подумал Витька, наблюдая из окна кабинета, как невезучий водила, прихрамывая, бредет к машине. — Впервые в жизни встречаю тезку Герта. Или день сегодня такой"

Пахом в отчаянии стукнул кулаком по стене и прошел к бару. Налив себе коньяка на полпальца, он попытался отмахнуться от неприятных думок. Всего пару часов назад ему удалось завалить в койку Золотую королеву. До сих пор ему слышались ее стоны и мольбы:

— Пожалуйста, давай скорее.

Витька, улыбнувшись своим мыслям, навис над ней, приготовившись через минуту-другую проявить себя в любовной схватке. Лилька под ним неловко расстегивала его рубашку и снова бормотала:

— Пожалуйста.

Он погладил ее по щеке и только взялся за пряжку ремня, как она снова застонала:

— Пожалуйста… Иштван.

Виктор стремительно откатился в сторону. А Лилька, моментально свернувшись в клубок, заревела. Он встал с кровати, медленно застегнул рубашку. Подождал, пока выровняется дыхание. Потом наклонился над кроватью и, клюнув в щеку бывшую одноклассницу, пробормотал:

— Прости, родная.

Пахомов, выскочив, как ошпаренный, из Лилькиной комнаты, услышал раздавшийся в прихожей грохот и, даже не пытаясь обуздать раздирающую душу ярость, стремительно бросился вниз.

Но, видать, водилу этого послала сама судьба. Парень оказался мадьяром, а у них это имя распространено, но Витьке будто привиделся знак. Словно, сам Герт отвел его от Золотой королевы и протянул руку помощи в другом деле. План, простой и тривиальный, мигом сложился в Пахомовской голове. Точно Иштван помогает. Только он мог так быстро и красиво решить неразрешимую задачу.

— Будешь должен, — рявкнул Пахомов таксисту. Тот вскинул взгляд, и Витька, всмотревшись в лицо мужика, увидел в глазах потаенный страх.

"Сколько может вломить этот русский за попытку ограбления? Хорошо хоть не убил".

Пахомов выдержал театральную паузу и добавил грозно:

— Выполнишь для меня одну услугу. Понял?

Таксист облегченно кивнул, порадовавшись в душе, что не придется продавать почку, чтобы рассчитаться и остановить счетчик. Время пошло. И сомневаться в этом не приходилось.

— И все-таки тебе нужно отлежаться.

Высокий крепкий мужчина, расположившийся в ногах, поперек огромной дубовой кровати, перевернулся на бок, положил руку под голову и строго посмотрел на женщину, откинувшуюся на высоко взбитых подушках. Ее щеки горели нездоровым румянцем, глаза блестели оттемпературы.

Солнечный свет проникал сквозь неплотно закрытые тонкие шторы из белого шелка с искусной вышивкой. Ручная работа. На стенах висели картины Франсуа Буше. Под стать самой комнате, воздушные и легкие. Пол около окна был заставлен кадками с цветущими растениями и даже целыми деревьями — лимонами, фикусами, пальмами — от чего у постороннего человека создавалось впечатление, что кровать и комод, и кресло-качалка находятся не в спальне, а переместились в ботанический сад. Больная приподнялась на локте и изобразила на лице гримаску недовольства.

— Но, Арман, — попробовала возразить она, при этом пытаясь пнуть мужчину кончиком большого пальца ноги. Он поймал ее, пощекотал пятку.

— У тебя жар, дорогая. И синяки под глазами. Поэтому отлежись пару дней.

Арман встал и подошел к окну, немного раздвинул штору. За окном виднелся сад, с клумбами и вазами с цветами, с беседками, увитыми плющом и вьющейся розой, с идеальными дорожками, ведущими на пляж с желто-белым песком, у края которого плескался Бискайский залив. И хотя холодная погода и соответствовала ноябрю, все равно светило солнце, и морской берег манил на прогулку.

— Пойду пройдусь вдоль моря, — поддразнил сестру Арман. — А, Хлоя?

Она оживилась.

— Я с тобой.

— Нет, милая, оставайся в кровати. И выпей травяного чаю.

Он уговаривал ее, как маленькую, как когда-то давно в детстве. Старший брат. Они были удивительно похожи, и не приходилось гадать, как выглядел бы ты сам, будь женщиной. Вот она, твоя копия, удивительная и прекрасная, улучшенная и дополненная. Неугомонная и безбашенная. Больная и с температурой, не желающая лечиться и пренебрегающая простыми способами профилактики.

Он собирался сказать еще что-нибудь решительное, чтобы заставить ее полежать в кровати хотя бы пару дней, но пока подбирал слова, зазвонил мобильный телефон. Номер оказался знакомым, но с него могли позвонить только в патовой ситуации.

— Де Анвиль, — по привычке проговорил он в трубку, ожидая услышать женский голос. Тонкий и вибрирующий, неприятный. Но Арман ошибся. Звонил мужчина, который сбивчиво начал что-то объяснять по-немецки.

— Понятно, — остановил его Арман и резко добавил: — Оставайтесь на месте. Я прилечу сегодня.

Собеседник отключился. Нахмурившись, Арман повернулся к сестре.

— Вставай, нам нужно в Мюнхен…

— Но у меня температура, — возмутилась она. — Я болею.

— Ты уже выздоровела, — постановил старший брат. — Собирайся, ты нужна мне. Похоже, Алиса опять вляпалась в какую-то историю.