litbaza книги онлайнИсторическая прозаПраво на жизнь. История смертной казни - Тамара Эйдельман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 93
Перейти на страницу:

Не страшное, но мимолетное зрелище смертной казни злостных рецидивистов представляется наиболее действенным средством удержания людей от преступлений, а постоянный и исполненный тяжких страданий пример, когда человек, лишенный свободы и превращенный в подобие рабочего скота, возмещает своим каторжным трудом ущерб, нанесенный им обществу. Воздействие этого постоянно повторяющегося, а потому и наиболее эффективного напоминания самим себе: «Я буду низведен до такого же жалкого состояния, если совершу аналогичное преступление», гораздо сильнее, чем мысль о смерти, которую люди всегда представляют себе в туманной дали.

Сегодня странно себе представить, что во времена Беккариа идея приговаривать к принудительным работам казалась неожиданной. Посадить политического преступника в Бастилию – да, это возможно, а остальных – казнить, а если преступление не такое тяжкое, то клеймить, пороть розгами, рвать ноздри, отрубать руки и ноги – и выбрасывать на улицу, туда, где были совершены преступления. Не случайно законы так часто и так жестоко карали рецидивистов, осуждая их на смерть за те же нарушения, за которые в первый раз оставляли жизнь. Человек был наказан и отправлен на свободу, он снова сделал то же, что и в первый или второй раз, – значит, недостоин жить. Беккариа одному из первых пришло в голову, что преступника можно отправить на каторгу. Вряд ли сегодня каторжные работы покажутся нам таким уж гуманным видом наказания, но по сравнению со смертной казнью они сразу начинают выглядеть лучше.

Если окажется, что идея – это призыв, если его эхо разносится широко и мгновенно, а отклик, который будет услышан, несет в себе что-то близкое каждому и оригинальное, если с его помощью можно обнаружить происходящие изменения, возникновение новых проблем и чаяний; если свет, рассеиваясь при отражении, вновь собирается в фокусе, что позволяет лучше увидеть его источник, – тогда перед нами одна из тех проблем развития мысли, которые передают непосредственное ощущение жизни в пульсации самого процесса эволюции человеческого сознания[184].

Призыв разнесся по всему миру с невероятной силой. Книгу Беккариа сразу же перевели на многие европейские языки, ее читали, ею восхищались.

Вольтер говорил Филиппе Мадзукелли, одному из своих итальянских визитеров: «Скажите маркизу де Беккариа, что я несчастный семидесятисемилетний старик, что я стою одной ногой в могиле, что я хотел бы быть в Милане с единственной целью как можно скорее увидеть, узнать и восхититься тем, кем постоянно восхищаюсь здесь»[185].

Если сначала книгу Беккариа пытались запрещать в Венеции и Риме, то потом даже оттуда послышались восхищенные отклики. Что уж говорить о других местах – во Франции философы-энциклопедисты с жаром обсуждали прочитанное и спорили о реальности и гуманности замены казни принудительными работами. Беккариа читали в Скандинавии и Швейцарии, Екатерина II штудировала его во время работы над своим «Наказом» и даже предлагала ему в 1767 году переехать в Россию. Отцы-основатели американского государства испытали влияние его книги, а сам он в последующие десятилетия сыграл значительную роль в реформировании законодательства в итальянских государствах.

Австрийский эрцгерцог Леопольд, который с 1765 по 1790 год был правителем Великого герцогства Тосканского, конечно, тоже читал Беккариа. Леопольду было 18 лет, когда он унаследовал один из титулов отца и стал правителем Тосканы. Первые пять лет он был фактически всего лишь представителем своей матери – великой австрийской императрицы Марии-Терезии, но затем решительно взял управление в свои руки. Леопольд не был слишком популярен в Тоскане – этот холодный и надменный человек воспринимался многими итальянцами как воплощение угнетения их страны австрийскими Габсбургами. Но при этом управлял он своим государством крайне эффективно. При нем резко улучшилось финансовое положение герцогства, он пытался ослабить влияние церкви, что через полвека сделают деятели Рисорджименто, боровшиеся против потомков Леопольда за объединение Италии. А главное, молодой правитель уже с 1769 года не подписал ни одного смертного приговора. Мало того, 30 ноября 1786 года был принят новый уголовный кодекс, по которому смертная казнь и пытки отменялись в принципе. Леопольд приказал уничтожить все орудия казни и пыток. Как резонно замечает историк Франко Вентури, «в каждой его [кодекса] статье, в каждой юридической формулировке слышатся отголоски идей Беккариа»[186]. Великое герцогство Тосканское оказалось первым государством, где смертная казнь была отменена полностью, – недаром именно 30 ноября сегодня считается праздником в более чем полутора тысячах городов по всему миру. Праздник называется «Города за жизнь».

Квакеры и другие филантропы

Беккариа как будто пробил брешь в мощной стене, окружавшей проблему смертной казни. В XIX веке то, что почти никому раньше не приходило в голову обсуждать, стало одной из важнейших проблем общественной мысли. Наверное, это не случайно. Как бы ни воспевали пылкие романтики начала XIX века мрачных и одиноких злодеев, возносящихся духом в заоблачные выси и с презрением смотрящих на мещанскую толпу, как бы ни описывали загадочных разбойников, вампиров, Каинов и Манфредов, они принесли в культуру огромный интерес к человеческой личности во всех ее проявлениях, тот интерес, который потом будет развиваться на протяжении столетия в психологических романах, портретах, лирической поэзии, философских сочинениях. Мир открыл для себя человека в многочисленных и многогранных, пусть противоречивых и трагических, но все равно прекрасных проявлениях, и независимо от того, что думали творцы о смертной казни (а думали они очень по-разному), с каждым годом становилось все труднее верить в то, что есть некие высшие ценности, ради которых можно лишать жизни.

Конечно, тот же XIX век воспевал революционеров, которые всегда готовы пролить кровь ради спасения отечества, будь то итальянские карбонарии или русские народники, писал об ученых, путешественниках, художниках и музыкантах, отдававших жизнь ради идеи, творчества, научных достижений, – и представление о том, что есть нечто «высшее», ради чего можно пожертвовать собой, никуда не делось. Но, во-первых, все-таки в большинстве случаев воспевали тех, кто отдавал свою жизнь, а не забирал чужую, а во-вторых, наряду с этим все большую и большую силу набирало гуманистическое уважение к жизни человека, к любой жизни – богатых и бедных, мужчин и женщин любого возраста, вероисповедания, цвета кожи. Развитие этих представлений было непростым и небыстрым, но все же они укреплялись, и не случайно XIX век знал так много юридических, политических, философских, художественных высказываний, направленных против смертной казни – уже не за смягчение ее, не за использование более гуманных методов, а просто против.

«Религиозное общество друзей», возникшее в Англии еще в XVII веке под влиянием проповедей Джорджа Фокса, объединяло (и объединяет) различные организации, выступавшие за евангельскую простоту жизни и отрицавшие большую часть церковных обрядов. Свое прозвище «квакеры» – трепещущие – они получили из-за того, что считали любого члена общины, включая женщин и детей, способным проповедовать, если на него снизошел дух святой. Предполагалось, что в таком случае человек «трепещет» и обращается к друзьям с проникновенными словами. История квакерского движения – обширная тема, которая выходит далеко за пределы вопроса о смертной казни. Но вот что существенно: «основу духовного учения квакеров составляет "доктрина внутреннего света" – вера в то, что частица Бога существует внутри каждого человека независимо от возраста, пола, социального положения, расовой или национальной принадлежности, а также (что имело определяющее значение) от нравственного облика»[187]. Именно поэтому квакеры далеко не только молились – в XIX веке члены «Религиозного общества друзей» и близкие к ним люди развернули широчайшую общественную работу и принимали участие в продвижении многочисленных реформ. Многие из них знамениты своей борьбой с работорговлей – она могла проявляться в отказе от употребления сахара, как это сделал один из крупнейших квакерских реформаторов начала XIX века Уильям Аллен, или в создании общественных организаций, противостоявших торговле рабами. Квакеры разворачивали разнообразные проекты поддержки бедняков, оказывали содействие ланкастерским школам, которые давали возможность обучить грамоте большое количество учеников, создавали школы для девочек, выступали с антивоенными предложениями, боролись с жестокостью по отношению к животным.

1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 93
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?