На меня какой-то ступор напал. Будто кто-то взял и вывинтил лампочку из головы, и теперь там – кромешная тьма.

– Ещё раз увижу рядом с Никой – убью, – Нейман произнёс эти слова буднично, но со скрытой угрозой. А потом перевёл взгляд на меня.

– Домой, – кивнул он в сторону выхода. И то, как он это сделал, мне не понравилось. Слишком холодно. Будто я натворила всяческих непотребств, а он меня за этим застукал, но на людях разбираться не хочет. Ждёт, когда мы останемся вдвоём, за закрытыми дверями, чтобы устроить скандал.

Нейман сидел рядом, но не касался меня. Что у него внутри кипело – не прочитать. Снова холодная маска, отрешённый взгляд. А я жалела, что испорчен такой замечательный вечер. Нам так хорошо было вдвоём, пока не появился Индиго.

А ещё где-то внутри скреблось и выло нечто тревожное. Инденберг что-то сказать хотел. Не просто так тянул меня, чтобы нервы Нейману потрепать. И то, как Стефан сказал «убью», тоже пугало.

Предстоящего разговора я не боялась. Зря.

За то время, что мы перешли с Нейманом к хрупкому равновесию, я привыкла, что мы мирно сосуществуем, а то, чего нам не хватает, добираем в постели. Это как бы сглаживало углы, что всё равно выпирали то тут, то здесь.

– В кабинет, – указал Нейман головой направление. Его манера общаться немного веселила, несмотря на некий трагизм ситуации. Я ещё не поняла, что Нейман не просто злится, а в яростном бешенстве, которое за его непроницаемым фасадом не разглядеть.

Я скинула туфли на каблуках и сразу же стала маленькой хрупкой девочкой. Почему-то думала, что он, как обычно, залипнет на это, попытается немного притормозить. Но это был совершенно не тот случай.

– Сейчас ты расскажешь всё, Ника Зингер, – сказал он, швыряя пиджак на диван и усаживаясь в кресло за столом. Вид у Неймана из холодного перешёл в разящую сталь, что способна убивать. Может, и шёлковые путы резать – тоже, но не в данный момент.

Сердце подскочило к горлу. Забилось отчаянно и сильно. Так, что зашумело в ушах. Я не готова. Нет. Не могу. Не хочу. Не буду.

Мысли скакали, как капли дождя, что разбивались о стекло моих страхов.

– Ты расскажешь мне, что связывает тебя с этим идиотом, который без конца трётся возле тебя. Кто он для тебя, Ника?

В тот момент я испытала облегчение. Настолько сильное, что я готова была без чувств упасть на пол. Не знаю, как я устояла.

– Почему он преследует тебя? В неземные чувства я не верю. Тем более, мы оба знаем, что между вами ничего не было, – продолжил терзать меня неймановский голос. – Я хочу знать, Ника! – он почти рычал.

Когда-то я хотела увидеть Неймана в ярости. Бойся своих желаний. Нейман в таком состоянии был нереально страшен.

– Прости, но это не твоё дело, – я попыталась вложить в слова и голос остатки самообладания и достоинства. Вышло, как всегда, пискляво и беспомощно. – Не все отношения завязаны на сексе, Нейман. Уж ты-то должен это понимать.

– Стефан! – стукнул он кулаком по столу так, что я дёрнулась, будто он меня ударил. – Меня зовут Стефан! Можно уже наконец-то звать меня по имени!

– Может, я тебя не называю по имени, потому что ты сейчас не Стефан, а Нейман? – я делаю шаг назад. Хочется плюнуть на всё и юркнуть за дверь. Запереться на сто замков и переждать бурю. Но от него сейчас не спрячешься. Он любую дверь снесёт, и будет только хуже.

– Почему ты такая упрямая, Ника? – понижает он голос, но не становится спокойнее. Наоборот: этот тембр несёт опасность. – Или ты шпионишь за мной? Ведь что-то же вас связывает с Инденбергом?

Я рассмеялась. Горько. До тошноты, что неожиданно подкатила к горлу. Пришлось усиленно глотать, чтобы не опозориться и не выказать своей слабости.

– Ты болен, Нейман. Просто паталогически подозрителен и болен. Что я могу у тебя нашпионить? Когда ты домой возвращаешься? Я даже не знаю, где ты бываешь. Да и вообще. Ты тогда не забывай телефон мой проверять. С кем я разговариваю, кому звоню, что говорю. У тебя есть для этого все возможности. И не забывай периодически рыться в моём компьютере.

По вмиг окаменевшим чертам его лица я вдруг поняла, что случайно попала в точку. Сделала выстрел в небо, а подстрелила дичь.

– Это не я за тобой слежу. Это ты за мной шпионишь. Делаешь это сам или твои холуи? Дан? Он безумно меня любит, ему, наверное, нравится ковыряться в подобном.

Нейман встал из-за стола.

– Не подходи ко мне, – попятилась я. – Не надо. Я сейчас уеду. К Моте. За город. Хочу побыть от тебя подальше.

– Нет, – я слышу его уверенные шаги и закрываю глаза.

Бесполезно. Мне его не переломить. Сейчас он всё сведёт к сексу. А я не могу. Но лучше, наверное, не сопротивляться. Быстрее тогда всё закончится, и он оставит меня в покое.

Нейман коснулся меня, сжал плечи. Пальцы его прожигают во мне дыры космической глубины. Я так и стою с закрытыми глазами. Не реагирую. Кукла, которую он может сломать, если захочет.

– Чёрт с тобой, Ника, – цедит он сквозь зубы и встряхивает меня, как мешок. – Уезжай, пока я не передумал. Беги отсюда, пока я не сделал с тобой то, о чём ты будешь вспоминать с содроганьем.

Мне не страшно. Почему-то. Я открываю глаза и смотрю на Неймана. До тех пор, пока руки его не разжимаются.

Я чувствую себя раздавленной и сильной одновременно. Я выхожу из кабинета, пошатываясь, как пьяная. Иду в нашу комнату. Точнее, в его. Переодеваюсь. Привычные джинсы, свитер. Бал-маскарад окончен.

Внутри меня пусто и гуляет ветер. Неймана не видно, квартира словно вымерла, но за порогом меня ждёт охрана, а внизу – машина.

Я молча сажусь, пристёгиваю ремень безопасности и пялюсь в темноту.

Ничего. Всё нормально. Там меня, по крайней мере, ждут и любят Мотя и Чертяка. А Нейман пусть катится куда подальше.

Приближался Новый год, который я хотела встретить не в одиночестве. Не знаю, чего я ждала, но душа требовала праздника. И я решила: он будет, пусть и не с ним. Я ведь не обольщалась? Не ждала, что будет просто и навсегда? Иллюзий нет, хоть всё и запуталось – дальше некуда.

И пока я ехала, ломала голову. Если они прослушивали или отслеживали мои телефонные звонки, то знают, что Индиго звонил мне. Знают, что я искала о нём информацию в интернете. Но до сегодняшнего дня Нейман молчал. Почему же такая ярость? Откуда этот допрос? Что порвалось в нём? Что он знает и зачем держал меня, как собачку, на привязи? Что за игры ведёт этот странный мужчина, что в какой-то момент стал самым близким мне человеком?

Я ненавидела его, и это было куда проще, чем понять. Но, пытаясь разобраться в нём, я потерпела поражение. Закономерность. Почему же тогда так больно и горько? Почему во мне столько вопросов, которые мне некому задать?