ж, — Данила вопрошающе посмотрел на общину, — приводить мы тебя пока не будем, но на радении ты остаться можешь. Только поклянись вот сейчас, перед всем кораблем, что увиденное и услышанное тобой не употребишь ты нам во зло, не станешь богохульствовать и тешить врага рода человеческого своими насмешливыми речами.

— Клянусь.

— Подойди сюда. — Данила подвел Виталия к небольшому столику, — Крестись, как и мы, двумя руками, и целуй Евангелие и Крест.

Виталий сделал всё так, как сказал ему Данила, и отошел на свое место, поближе к Ивану.

— Смотри же, — тихо сказал ему Иван, — ты поклялся. Тебя не привели пока, потому что не время ещё, но все равно ты уже один из нас. Помни о своей клятве. Нарушить клятву — великий грех.

Виталий понимающе кивнул.

— Не волнуйся, я всё понял.

Про Виталия тут же все как будто позабыли, толпа снова сомкнулась, и люди божии запели:

— Царство, ты царство, духовное царство,

Во тебе, во царстве, благодать великая,

Праведные люди в тебе пребывают,

Живут они себе, ни в чем не унывают...

Строено ты, царство, ради изгнанных,

Что на свете были мучимы и гнаны,

Что верою жили, правдою служили,

От чистого сердца Бога возлюбили...

Потом все подходили к Даниле и, крестясь на него двумя руками, кланялись до земли, а отойдя от него, крестились уже друг на друга.

Виталий вместе со всеми проделывал эту бессмысленную, как ему казалось, процедуру. Весь этот цирк начинал его раздражать. Усилием воли он заставил себя успокоиться и дальше делал все, что от него требовали.

Данила ещё долго читал что-то по толстой книге в обтрепанном переплете, потом все вместе нараспев они читали какие-то странные молитвы и пели песни, которые Виталию напоминали скорее частушки, чем христианские стихи. Наконец Данила объявил, что пора идти к Великому Алтарю. Виталий вместе с Иваном вышел на улицу, трижды перекрестился на сионскую горницу и вслед за всеми пошел к берегу. Там божьи люди сели в лодки и вереницей поплыли к знакомому уже Виталию острову.

Ларькин оказался в лодке вместе с Иваном и ещё каким-то человеком, который сразу сел назад к мотору и управлял лодкой. Едва они отплыли от берега, как Иван начал взволнованно и горячо говорить.

— Вот ты спрашивал меня, почему мы крестимся двумя руками. А почему язычники крестятся одной правой?

Вопрос поставил Виталия в тупик.

— Язычники, насколько я знаю, вообще не крестятся. А христиане... По-моему, правая рука главной считается. Вот сплевывают всегда через левое плечо, наверное, потому, что там дьявол...

— Никогда не говори так, — перебил его Иван. — Не называй его имени, а то он не отстанет от тебя. Враг — вот одно ему имя... А те, кто крестится одной рукой, думают, что в человеке есть одна сторона чистая, божеская, а другая будто грязная. Но ведь человек создан по образу и подобию Божьему, а разве может быть в божеском что-то нечистое?

Виталий, как и полагается заблудшему барану, пожал плечами.

— Нет, и не может быть, — продолжал Иван. — По этому мы и крестимся двумя руками. А потом — Ангелы Господни когда летают, они ведь двумя крыльями машут, а не одним. Вот также и мы, как ангелы, — крестимся, словно летаем.

— А почему друг на друга креститесь? Ведь даже мне человек пятнадцать поклонилось.

— В Библии заповедь такая есть — «Не сотвори себе кумира». А люди по слабости своей таких кумиров создают, вешают их в храмах и молятся им, как живому Богу. Да только Бога-то в них нет. Вот и получается, что поклоняются они кумирам, болванам бессловесным. А мы поклоняемся Богу истинному, который в каждом человеке живет, потому что все мы — его подобие... Тебе ещё много странным показаться может. Сейчас корабельное радение начнется, святым кругом ходить станем, может, дух Божий на кого накатит, выпевать начнут, в трубу живогласную затрубят, — такты не пугайся. Враг поначалу искушать тебя будет и на ухо нашепчет, что глупость все это и ересь великая, но ты его не слушай. На Бога надейся, и он выведет... И не бойся ничего.

— А чего же мне бояться? — недоуменно спросил Виталий. — Я ведь сам с вами поехал, никто не заставлял. Или нехорошее что-нибудь может со мной случиться?

— Нехорошего не должно быть... Просто, если почувствуешь, что странное с тобой творится, — не пугайся. Так дух Божий входит.

Виталий понял. Иван, наверное, говорит ему о судорогах и припадках, которые, как рассказывала Ольга, случаются с некоторыми на радениях. Но за себя Ларькин был спокоен: с психикой вроде всё в порядке, к припадкам не склонен.

Скоро в темноте проступили контуры деревьев, и лодка мягко уткнулась в прибрежный песок. В темноте остров казался каким-то огромным, странным, нереальным. Вокруг тихо, только слышно, как квакают лягушки да колышутся от ветра кроны деревьев. Пахло тиной и водой, и после душной сионской горницы Виталий вдыхал этот запах и удивлялся, как же он в первый раз его не почувствовал. Наверное, тогда он просто не запомнил его.

Божьи люди вылезли из лодок, несколько человек сразу же отправились за сухими ветками, и скоро на небольшой поляне, окруженной со всех сторон высоченными деревьями и густым кустарником, уже горел костер. Откуда-то появились свечи, Виталию тоже дали одну, и он стал ходить, как и всё, вокруг костра с этой свечкой, пытаясь подпевать нестройному хору голосов.

— Дай к нам, Господи, дай к нам Исуса Христа,

Дай-к нам Сына Божьего и помилуй, сударь, нас!

Из темноты выплывали и пропадали чьи-то лица.

Освещенные светом костра и свеч, они казались нереальными, пришедшими из какого-то сна. Виталий ходил по кругу, и ему начинало казаться, что на всем свете нет ничего, кроме этого острова, костра и людей, собравшихся здесь для своего мистического радения.

Когда свечи догорели, Данила вышел к самому костру и, крестясь, стал говорить:

— Вонмем, братие, мудрость! Услышим пророчество святаго слуги Божия Гавриила, жившего среди нас и почившего в Бозе, коему Господь послал сие видение!

Люди божии стали на колени и преклонили головы, а Данила нараспев продолжал, читая по книге:

— И вот, молилась душа моя ко Господу и радела Христа ради, и Ангел