— Ни к чему, — ответил Воронцов с широкой улыбкой. — Все равно к этому нельзя подготовиться, — а потом вдруг добавил серьезно: — Главное не пропадай надолго, я вот маленького Даню вообще не помню. Работал много, дома не появлялся. А дети очень быстро растут… Ничего, во второй раз-то я все правильно сделаю, а ты сделай правильно с самого начала, хорошо?

— Во второй? — присвистнул я. — Вас уже можно поздравить?

— Нет еще, — хохотнул Воронцов. — Мы пока тренируемся.

— Скидочная карточка для того магазина, куда мы ходили с тобой в прошлый раз, нужна? — кашлянул я. — Ну так, чисто чтобы тренировки проходили веселее.

— Потом дашь, — кивнул Воронцов. — Сейчас уже пора. Готов?

— Давно готов.

Как свидетель, Воронцов встал рядом возле меня под цветочной аркой. Моя мама — осторожно передвигаясь на каблуках, — подскочила и забрала у меня из рук камеру. Потом по красной ковровой дорожке, постеленной на песке, добралась до белых садовых стульев. Ветер трепал ее горностаевую муфточку и вуаль.

— Не плачьте, Татьяна Борисовна, — похлопала она по руке маму Веры. — Все будет хорошо.

— Да, Татьяна Борисовна, — поддержала ее Зоя, которую Вера тоже пригласила на нашу свадьбу. — Смотрите, какая наша Веруньчик красавица…

Я развернул на пятках, и в тот же момент заиграла скрипка. Ветер рвал мелодию, переплетая ее с шорохом волн. Но я и так не слышал больше ничего.

Все мое внимание сосредоточилось на Вере.

Ее отец взял ее под руку и повел по красной дорожке в мою сторону. У меня дыхание перехватило от того, насколько она была совершенна.

Свободное платье расходилось от груди, которая подрагивала от каждого ее шага. Ее грудь уже стала чувствительнее, чем была. Я проверял прошлой ночью.

Нет, я не смог ее оставить одну. Даже на одну ночь. Я не могу спать без того, чтобы уткнуться в ее шею, вдыхая запах ее кожи.

Вера идет медленно, и я знаю, почему. Пусть другие думают, что ей мешает песок, каблуки или платье. Я-то знаю, что не терял вчера ночью время даром.

И не буду терять его после того, как церемония окончится, и работник мэрии Лимассола объявит нас мужем и женой.

И потом я сниму с нее это платье, увижу кружевной комплект невесты, который сам же купил для нее еще в те первые три дня на Кипре, а потом нащупаю крохотное сердце между ее ягодиц.

Красное, ага. Почти как то, что она разбила в первый раз.

Моя фиалка только для других выглядит скромницей. Беременность превратила ее в ненасытную любовницу, и не могу сказать, чтобы я жаловался.

Вера идет ко мне, слегка кусая губы, а на щеках играет румянец. Все думают, что это скромность. Только я знаю, как выглядит ее возбуждение.

Отец Веры передает мне руку невесты, и я улыбаюсь, чувствуя, как Вера касается моей груди. Она любит касаться слова, которое я выбил в пьяном угаре и даже не жалею об этом.

Тогда я впервые поверил.

И теперь на моем теле есть не только «Так предначертано», но и «Credo» на груди под сердцем.

Верю.

Теперь я верю. В любовь, верность и свою женщину.

Я Марк Бестужев и это не конец моей истории. Сегодня, на этом пляже, моя история только начинается.

КОНЕЦ.