26 января 1918 г. советские войска Муравьева занимают Киев. Центральная рада во главе с Ерушевским находит пристанище в Житомире.

27 января (9 февраля) 1918 г. представители Центральной рады подписали сепаратный мирный договор с Германией и Австро-Венгрией. Коалиция признала независимость Украины.

16 февраля 1918 г. делегация украинской ЦР в Брест-Литовске обратилась к Германии за помощью «в жестокой борьбе Украины за свое существование» против «варварского большевистского вторжения».

19 февраля 1918 г. вслед за немецкими войсками, выбившими из Киева большевиков, возглавляемых царским подполковником Муравьевым, в город прибыла Центральная рада во главе с ее председателем профессором из Львова Михаилом Сергеевичем Грушевским.

Если красногвардейцы расстреливали всех, кто, имея мало-мальски интеллигентный вид, рискнул появиться на улице, то германская армия не только ни с кем в городе не расправлялась ради развлечения, но и всеми силами старалась поддерживать нормальный дореволюционный порядок.

Войдя в город, немцы свою административную деятельность начали с организации ликвидации антисанитарии на железнодорожном вокзале: все его помещения силами 40 женщин были тщательно отмыты горячей водой с мылом. Затем оккупанты отпечатали план города, вывесили его в людных местах, прибили на всех перекрестках таблички с немецкими названиями, опутали Киев линиями связи для потребностей своего штаба, открыли две книжные лавки, где наряду с книгами продавались и свежие берлинские газеты. При немцах вновь открылись магазины, театры, кафе, несколько газет, организовывались конные бега.

При муравьевцах же в городе ничего не работало, обычным явлением стали валяющиеся на улицах трупы застреленных бывших царских офицеров. Такие пейзажи были характерными не только для Киева, но и для Харькова, других населенных пунктов Украины, подконтрольных большевикам. Е.Л. Батищева — коренная харьковчанка, родившаяся в феврале 1911 г. в семье известного в то время адвоката, а ныне одна из одесских долгожительниц — вспоминает: «Все изменилось в один день: город заняли красные, и начались голод, разруха, безработица. Главное было — выжить. Бывало, на обед мне доставалось, как и другим членам семьи, лишь половина картошки.»

Жестокость по отношению к местному населению, искусственное нарушение его нормальной жизнедеятельности объяснялись тем, что большевики небезосновательно считали Украину основным источником пополнения офицерскими кадрами воинских формирований Белого движения.

Отдав бразды гражданского правления Украиной в руки профессору Грушевскому, проявляя лояльность к местному населению, германцы полагались на мирное сосуществование с украинским обществом. Логика немцев была проста: мы уничтожили ваших врагов, принесли вам мир и спокойствие, от вас же требуется послушание, труд и снабжение Германии хлебом, необходимым ей для продолжения войны на Западном фронте.

Первым делом национальная власть взяла курс на проведение начатой до прихода немцев тотальной украинизации граждан. Так, белоэмигрант Г. Игренев вспоминал, что в Екатеринославе (Днепропетровске) из учреждений были изгнаны все служащие, не владеющие «украинской мовой», однако «официальная украино-галицкая «мова» совершенно игнорировалась населением».

Один из «отцов» украинизации В. Винниченко считал, что итогом комедийных смен вывесок стало рождение «ненависти к украинскому». Кадет-эмигрант Н. Могилянский писал по этому поводу: «Население Украины было более чем равнодушно к попыткам и затеям украинизации. Многие из тех прогрессивных русских деятелей, которые с симпатией относились к стремлениям культурного украинства, к развитию украинского языка, литературы и национального творчества во всех областях жизни, теперь с ужасом отшатнулись от своих прежних симпатий, увидев бездну человеческого страдания, принесенного в качестве жертвы на алтарь национальной обособленности и розни». Даже немцы в своих докладах из Киева в Берлин писали, что из «украинизации ничего не выходит, ибо население стремится к русской школе».

Эту идиллию «державотворення» нарушает похищение в ночь с 24 на 25 апреля директора Киевского банка внешней торговли, члена финансовой комиссии Центральной рады Абрама Доброго, игравшего ключевую роль в финансовых отношениях между Украиной и Германией. Банкира похитили из его квартиры. В два часа ночи из автомобиля вышли пятеро — двое в офицерской форме, трое при галстуках, позвонили швейцару, сказав, что хозяину необходимо лично вручить телеграмму. Когда открылась дверь, пожилого слугу заперли в швейцарской. Наверх пошли трое: военные и один штатский. Всес револьверами в руках.

Перепуганного банкира подняли с постели. Объявили об аресте. Но тут супруга финансиста потребовала предъявить ордер. Руководитель акции показал какую-то бумажку без подписи и печати, после чего пришельцы уволокли пленника вниз по лестнице, впопыхах забыв на столе портфель со своими служебными документами. Обнаружив отсутствие саквояжа, те вернулись обратно. Однако они не подозревали, что жена Доброго успела ознакомиться с содержанием бумаг, что позволило немцам уже к утру сориентироваться относительно личностей ночных гостей.

Пленника отвезли на железнодорожный вокзал, посадили в вагон, стоявший под охраной сечевых стрельцов на запасных путях. Вагон подцепили к пассажирскому поезду, следующему в Харьков. Однако в Харькове директор местной тюрьмы отказался принять клиента в свое заведение без ордера на арест и соответствующих сопроводительных документов Министерства внутренних дел. Пришлось банкира отвезти в гостиницу и запереть в номере. Перед заточением ему объяснили, что от него требуется 100 тысяч откупных и, после расчета, покинуть пределы Украины. Вскоре тот подписал чек на сто тысяч немецких марок. Получив деньги, один из похитителей отправился с большей частью «добычи» в Киев, а остальные спустились в гостиничный ресторан, сняли на четверых трех *censored*TOK и принялись так буйно праздновать свой успех, что обратили на себя внимание местных полицейских осведомителей.

Выяснилось, что налетом руководил некто Осипов — чиновник особых поручений украинского Министерства внутренних дел, личный секретарь директора административно-политического департаментаГаевского. Сразу же у немецкого командования возникло подозрение, что нити преступления тянутся наверх — к министру внутренних дел Ткаченко, его приятелю военному министру Жуковскому и премьер-министру украинского правительства Голубовичу.

26 апреля по Киеву был развешан приказ за подписью генерал-фельдмаршала Эйхгорна, предусматривавший, что любые уголовные преступления на территории Украины выборочно по усмотрению немецких властей могут рассматриваться германским военнополевым судом при сохранении параллельной работы украинской правовой системы.

28 апреля 1918 г. в зале киевского Педагогического музея, где заседала Центральная рада, во время очередного ее собрания немцы по подозрению в соучастии в совершении описанного выше преступления намеревались арестовать министра внутренних дел Ткаченко, министра иностранных дел Любинского, военного министра Жуковского, министра земельных дел Ковалевского, директора административно-политического департамента МВДГаевского. Однако на месте оказались лишь Любинский иГаевский. Их тут же вывели и отправили в Лукьяновскую тюрьму. Остальные украинские руководители из-за недоверия к ним были разоружены и лишены права ношения огнестрельного оружия.