знал, — во всяком случае, никто из тех, с кем общалась Габи, — но интуиция подсказывала, что дела в империи обстоят не так, чтобы очень хорошо. Возможно, и даже скорее всего, император был болен. В это было сложно поверить, ведь он являлся одним из сильнейших магов империи, но другого объяснения в голову не приходило. Вопрос сводился лишь к тому, чем конкретно он болен, и насколько серьёзна его болезнь? Не будучи ни целителем, ни академически образованным медиком, Габи не могла и даже не пыталась развеять свои недоумения, но интуиция подсказывала, что вопросы заданы верно, а значит, император действительно серьёзно болен. Настораживало, однако, что ни принцесса, ни статс-секретарь двора, — не говоря уже об императорской канцелярии, — не выступили по этому поводу даже с самым лаконичным заявлением. Но, по-видимому, родня Карла II была так или иначе осведомлена о состоянии дел либо же просто почуяла запах беды и оценила значимость момента.

На празднике Юноны неожиданно появились близкие родственники Эвы Сабинии, которых Габи видела впервые. Из Лотарингии прибыли сестра императора герцогиня Филиппа де Берлемон со своим супругом Гиллисом маркизом Антена, Гондрена и Монтеспана и, разумеется, герцогом, раз уж он на ней женился. Красивая, следует отметить, пара: оба высокие, сухощавые и все ещё достаточно молодые, несмотря на то, что маркиз много воевал в африканских колониях и по слухам был неоднократно ранен в магических поединках, а его жена в тщетной попытке произвести на свет подходящего наследника родила ему пятерых дочерей. Старшая из них, приходившаяся Эве Сабинии двоюродной сестрой, сопровождала родителей. Ещё недавно эта молодая красивая брюнетка носила титул графини дю Фе, но год назад император даровал ей герцогский титул и право именоваться принцессой императорского дома.

«Ещё одна принцесса…»

Габи эта семейка сразу не понравилась. Вот, вроде бы, все в порядке, — люди, как люди, в смысле, аристократы, — и нет в них ничего такого, что вызывало бы у неё антипатию или идиосинкразию[125], но ощущение, тем не менее, нехорошее. И особенно ей не пришлось по душе то, как они смотрели на Эву Сабинию. Впрочем, на представителей младшей ветви императорского дома — графа Валуа и его родичей, которых сегодня здесь собралось общим числом восемь персон, Берлемоны вообще смотрели волками, но и те, правду сказать, отвечали им взаимностью. Но все это Габи никак не касалось. Ей была дорога одна лишь Эва Сабиния, а её присутствие этих людей явным образом раздражало. Принцесса, разумеется, умела держать лицо, и держала его, как и положено официальной наследнице престола, но Габи слишком хорошо знала теперь свою подругу, чтобы обманываться на её счет. Принцесса нервничала, хотя и не показывала вида. Напротив, она демонстрировала радушие и даже «сдержанную радость» по случаю приезда «милых родичей», которые, как поняла Габи из шепотков, пробегавших тут и там среди гостей, были в последние годы отнюдь не частыми гостями в столице и, уж тем более, при дворе. В особенности, после того, как два года назад император Карл официально объявил Эву Сабинию наследницей престола.

«Зашевелились, змеюки… — отметила Габи, увидевшая сейчас во дворце ровно то, что не раз и не два видела в Пойме, когда у кого-нибудь из соседей начинался дележ наследства. — Серпентарий!»

Она сделала круг по залу, шла, не торопясь, обменивалась улыбками и репликами с теми, кого знала, а те уже, в свою очередь, представляли её тем, с кем она была ещё не знакома. Таких было немного, но они, тем не менее, были. Баронесса Икс, граф Игрек, виконт Зет…

— Принцесса, позвольте представить вам княжну Мишильер, — приторно улыбнулась виконтесса д’Алансон, любившая Габи просто-таки неземной любовью.

— Очень приятно, Ваше высочество, — чуть склонила голову Габи. Получилось уважительно, но не более того. В конце концов, принцесса — герцогиня, а она княгиня, во всяком случае, до тех пор, пока Трис не женится на Марии. Да и тогда велика вероятность, что она будет «рулить» кланом внутри объединенного герцогства. Тогда она и вовсе станет полноценной княгиней.

— Рада знакомству, — неожиданно улыбнулась герцогиня д'Ив де Баве. — Это ведь вашего брата поздравляют с помолвкой?

— Да, ваше высочество! — подтвердила Габи. — Все так и обстоит. Мой старший брат тан Мишильер женится на герцогине Перигор.

— Но, если так, — продолжила свою линию принцесса, — вы — Габриэлла, Э клана?

«Знает мое имя, значит сделала уроки… Молодцом!» — отметила Габи, но это было единственное, что ей понравилось.

«Что за панибратство! — возмутилась она. — Я ей, кажется, не разрешала обращаться ко мне по имени!»

— Не думаю, Кларисса, что это хорошая идея называть коннетабля клана по имени, — очень вовремя вмешалась Эва Сабиния, оказавшаяся, как это с ней обычно и случалось, в нужном месте в подходящее время. — Или я что-то упустила, и вы с Габриэллой близкие подруги?

— Ох! — якобы, смутилась герцогиня д'Ив де Баве. — Я проявила вопиющую бестактность! Прошу простить меня, княжна!

В сущности, согласно общему правилу Габи была именно княжной, но традиция требовала обращаться к коннетаблям, как к главам семей. То есть, если во главе клана стоит тан или по имперской табели о рангах светлейший князь, то и к ней, Габриэлле Мишильер, следовало обращаться как к княгине. И кроме того, пока Трис не женат, она первая дама клана, то есть опять-таки, по существу, княгиня. И «двоюродная принцесса» не знать этого не могла. Значит, просто решила потоптаться на чужих мозолях. Другое дело, что, не будучи знакома с Габи, принцесса предположила, что заденет её за живое. Вот только ей самой это было неважно. Не оскорбление, и слава богам! Габи даже улыбнулась для приличия и пошла дальше, рассчитав траекторию движения таким образом, чтобы оказаться рядом с братом тогда, когда он на пару минут остался один.

— Что скажешь о принцессе Клариссе? — тихо спросила Габи, оказавшись наконец рядом с Трисом.

— Первая Нереида[126], - тихо ответил он. — Одиннадцатый ранг, не дотягивает до двенадцатого всего на две десятые.

«Сильная стерва! — признала Габи. — Оттого, наверное, и стерва…»

— Она может претендовать? — предполагалось, что брат поймет, на что именно могла бы претендовать Кларисса, если, не попустите боги, что-нибудь случится с Эвой Сабинией. Вот это и был тот самый вопрос, который Габи хотела задать, но, как оказалось, у Триса не было однозначного ответа.

— Не знаю, — чуть пожал он плечами. — Но думаю, что теоретически может. Родная кровь и сильная магия.

— А её мать?

— Герцогиня точно нет, её Дар в стихии Воздуха едва дотягивает до седьмого ранга. К тому же, она замужем и у неё пятеро дочек