– Когда мы их видели, они не казались темными.

– Да! Может быть, они на самом деле имеют какое-то отношение к началу Нового Солнца. У меня есть кое-какие сомнения. Джейберт пока что мало знает небесную механику. Зато электромагнетизм он знает. Работает над беспроводным устройством, которое может излучать волны длиной всего в несколько дюймов.

– Да? Больше похоже на сверхинфракрасное излучение, чем на радио.

– Такую штуку не увидишь, но она, кажется, получается точной. Он собирается использовать ее как эхолокатор для своих космических камней.

Они пошли дальше по коридору. Аннерби заметил, что Андерхилл внезапно стал молчалив – без сомнения, чтобы дать ему время обдумать идею. Хранкнер Аннерби был коббером очень практичным; он заподозрил, что это важно для каких-то более масштабных проектов генерала Смит. Но даже его захватила врасплох столь яркая идея. Он с трудом мог себе представить, как поведут себя столь короткие волны, хотя они должны быть в высокой степени направленными. Мощность, нужная для эхолокации, будет меняться обратно пропорционально четвертой степени расстояния – для устройства найдется наземное применение раньше, чем наберется достаточно сил для поиска скал в космосе. Хм. Военное применение может оказаться важнее всего, что планирует Джейберт…

– Кто-нибудь уже построил такой высокочастотный передатчик?

Очевидно, его интерес был заметен – слишком уж довольная улыбка у Андерхилла.

– Да, и это действительно гениальная работа Джейберта, которую он называет «полостной генератор». У меня на крыше стоит небольшая антенна, больше похожая на зеркало телескопа, чем на радиомачту. Виктория поставила релейную линию между Западной Грядой и Ставкой. И мы с ней разговариваем так же надежно, как по телефонному проводу. Я эту линию использую как испытательный стенд для одной учебной схемы шифрования. И в результате получится такая защищенная высокопроизводительная беспроводная связь, что ты и представить себе не можешь.

Даже если у Джейберта не получится его глазение на звезды.

Шерканер Андерхилл остался тем же психом, каким всегда был, и Аннерби понял, куда он клонит и почему отказывается все бросить и работать над атомным проектом.

– Ты в самом деле думаешь, что эта школа будет производить гениев, которые нам нужны в Ставке?

– В любом случае она будет их находить – и, я думаю, мы сможем вырастить лучших из всех, кого найдем. Мне никогда в жизни еще не было так интересно. Но надо быть гибким, Хранк. Сущностью настоящего творчества до определенной степени является игра, перепрыгивание с мысли на мысль без увязания в засасывающих практических потребностях. Конечно, ты не всегда получаешь то, что ты хотел попросить. Я думаю, что, начиная с этой эры, изобретательность будет матерью необходимости, а не наоборот.

Шерканеру было легко говорить. Не ему воплощать науку в инженерную жизнь.

Андерхилл остановился возле пустого класса, подошел к доске. Опять какая-то абракадабра.

– Помнишь кулачковые устройства, которые Ставка использовала для выведения баллистических таблиц? Мы теперь делаем такие штуки на электронных лампах и магнитных сердечниках. Они в миллион раз быстрее кулачковых устройств, и в них можно вводить числа в символьном виде, а не устанавливать верньерами. Твоим физикам это понравится. – Он хихикнул. – Сам поймешь, Хранк. Если не считать того, что изобретение запатентовано нашими спонсорами, вам с Викторией достанется более чем достаточно, чтобы вы были довольны.

Они пошли дальше по длинной винтовой лестнице. Наконец она вывела их в атриум у вершины холма. Вокруг Принстона были холмы и повыше, но и отсюда был достаточно зрелищный вид, даже в холодную морось. Аннерби видел, как заходит на посадку в аэропорт трехмоторный самолет. Шоссейные тракты прокладки поздней фазы по обеим сторонам долины темнели цветами мокрого гранита и свежеуложенного асфальта. Аннерби знал компанию, которая выполняла эту работу. Они верили, что будет достаточно энергии, чтобы долго прожить в следующей Тьме. На что будет похож Принстон, если так и окажется? Город под звездами и высоким вакуумом, но не заснувший, и с пустыми глубинами. Самый большой риск будет в годы Увядания, когда людям придется решать, делать ли запасы на обычную Тьму или рискнуть и сделать то, что считают возможным инженеры Хранкнера Аннерби. В кошмарах его преследовал не провал – частичный успех.

– Папа!

Сзади вылетели двое пятилетних. За ними еще двое кобберят, но эти достаточно большие, чтобы казаться рожденными в фазе. Уже больше десяти лет Хранкнер Аннерби изо всех сил старался не замечать извращений своей начальницы: генерал Виктория Смит была самым лучшим шефом разведки, которого он только мог себе представить, лучше, быть может, даже самого Струта Гринвела. И неважно, какие у нее личные склонности. Его абсолютно не волновало, что сама она тоже была рождена вне фазы – это было никак не в ее власти. Но то, что она завела семью в начале Нового Солнца, что обрекла своих собственных детей на то же проклятие, на которое была обречена сама… И они даже не одного возраста.

Двое малышей спрыгнули со спины Андерхилла, побежали по траве и взобрались по ногам двух старших братьев. Как будто Смит и Андерхилл размазывали грязь в глазах общества. Этот визит, столь долго откладываемый, оказался невыносим именно так, как Аннерби боялся.

Двое старших, оба мальчики, подхватили младенцев, притворившись на миг, что понесут их, как отцы. Но у них, конечно, не было шерсти на спине, и малыши соскользнули с панцирей. Тогда они ухватились за пиджаки братьев и забрались обратно с громким детским смехом.

Андерхилл представил сержанту всех четверых. Они прошлепали по мокрой лужайке под защиту навеса. Таких больших игровых площадок вне школьного двора Аннерби никогда не видел, но эта была еще и очень странной. Нормальная школа проходила через классы последовательно в соответствии с потребностями каждого возраста учеников. Оборудование игровой площадки Андерхилла состояло из мешанины разных лет. Вертикальные лазилки, пригодные только для двухлеток. Песочницы, несколько больших кукольных домов и низкие игровые столы с разрисованными книжками и играми.

– Мы из-за Младшей не встретили вас с мистером Аннерби внизу, пап. – Двенадцатилетний ткнул сложенной рукой в направлении одной из пятилетних – Виктория Младшая? – Она хотела, чтобы вы поднялись сюда и мы могли показать мистеру Аннерби все наши игрушки.

Пятилетние не слишком умеют скрывать свои чувства. У Виктории Младшей еще сохранялись детские глаза. Хотя они и могут поворачиваться на несколько градусов, их всего два, и ей приходилось почти прямо поворачиваться ко всему, что хотелось рассмотреть. И поэтому, как никогда не бывает, когда смотришь на взрослого, было совершенно ясно, на что направлено внимание Младшей. Два ее больших глаза посмотрели сперва на Андерхилла и Аннерби, а потом повернулись к старшему брату.

– Ябеда! – прошипела она. – Ты же сам хотел, чтобы они сюда поднялись!

Она ткнула пищевыми руками в его сторону, а потом скользнула поближе к Андерхиллу.