Их планировалось выслать в дальние дозоры к югу сразу после освоения экипажами, то есть дня через два-три. Но сделать этого не успели. Когда начался штурм, они рассредоточились вдоль побережья залива, ведя постоянное наблюдение за всеми передвижениями противника и готовясь к ночной атаке. В течение всего дня активно препятствовали радиообмену, но из-за этого и сами не смогли согласовать своих действий.

Совместную атаку попытались предпринять только «Ушура-Мару» и «Сацуи-Мару», связавшиеся друг с другом при помощи нарочных, отправленных берегом. Но когда они вышли в район, где весь день наблюдался русский аэростат, там никого уже не было. Еще три дозорных судна появились там с разными промежутками времени в течение ночи.

Причем одно из них, «Орегон-Мару», даже выстрелило торпедой державшиеся в виду друг друга и обменивавшихся световыми сигналами «Ушиура-Мару» и «Кору-Мару». Эту торпеду, прошедшую между судами, хорошо видели с них обоих, но к этому времени уже опознали приближавшееся судно как свое, поэтому огня не открывали.

Для организации надежной связи с берегом и миноносцами на дозорных пароходах и катерах, так же как и на всех батареях, были организованы усиленные сигнальные вахты, для укомплектования которых окончательно раздергали формирующиеся экипажи строившихся в Кобе миноносцев. Кроме того, были согласованы основные и резервные опознавательные сигналы для ночи и плохой видимости и несколько запасных способов связи при помощи сигнальных фонарей, прожекторов и ракет различного цвета. Все запасы осветительных ракет выгребли из арсеналов и развезли по сигнальным постам и дозорным судам.

Всем корабельным и береговым станциям беспроволочного телеграфа предписывалось для передачи сведений о противнике использовать новую телеграфную азбуку, только что введенную в употребление. Согласно распространенной уже после нападения на Цусиму инструкции главного специалиста Морского Генерального Штаба по радиосвязи капитана первого ранга Тонами, разработавшего ее, считалось, что старую, используемую с самого начала войны, русские уже могут разбирать. Ее рекомендовалось применять только для дезинформации противника.

Но низкая квалификация личного состава, обслуживающего аппаратуру, не позволяла это осуществить. Мобилизованные буквально неделю назад гражданские телеграфисты еще путались в собственных позывных. К тому же без предварительной детальной проработки это могло вызвать путаницу в донесениях.

В бухте под северным берегом Токушимы оборудовали запасную якорную стоянку и соединили ее телефонной линией с укрепленным районом Тамагошима. Оттуда планировалось проложить телефонные линии на запад через пролив Китан и на восток до мыса Арида, для упрощения связи между штабами районов Юра, Тамагошима и Када. Но сделать этого уже не успели.

Около двух часов ночи 7 июля сигнальным постом на острове Исима у западного берега входа в пролив Кии был обнаружен большой пароход, потерпевший аварию на отмели у его северной оконечности. Почти сразу появился еще один. Сообщение об этом по телеграфу быстро пришло в штаб в Осаке и на все укрепленные районы, стерегущие вход в залив и во внутреннее море.

На Исиму отправили приказ: «Немедленно осмотреть аварийное судно и принять меры по контролю за передвижениями второго парохода». Но состояние моря и запрет на включение ночных навигационных огней не позволили сделать это. Вскоре на аварийном пароходе взорвался котел, и он окончательно затонул, а его экипаж перебрался на большой двухтрубный транспорт, державшийся рядом. Этот пароход в ответ на запрос с сигнального поста передал, что будет ждать шлюпку с лоцманом в проливе утром, после чего погасил огни. Где он сейчас, никто сказать не мог.

Хотя возле Исимы кроме этих двух вполне обычных судов больше не было обнаружено никого, в штабе крепости Юра решили действовать, исходя из самых худших вариантов дальнейшего развития ситуации. Расчеты береговых орудий заняли свои места по боевой тревоге, а экипажи миноносцев и патрульных судов были дополнительно проинструктированы на предмет ответственности лично перед императором.

Скоро пришло известие, что потерпевшее аварию судно было обычным американским коммерческим пароходом, назвавшимся «Лизком-бей», а второе – английским «Нефертити». Оба шли в Осаку. В портовой конторе, хотя и с большой задержкой из-за позднего времени, подтвердили, что прибытие парохода «Нефертити» ожидается. А про «Лизком-бей» ничего не знали. Но вполне возможно, этот пароход хотел только временно укрыться в заливе и имел другой порт назначения.

В штабе крепости Юра собирались уже объявить отбой тревоги, но неугомонный Ямасита, несмотря на глубокую ночь, снова связался с портовой конторой и выяснил, что «Нефертити» действительно ждали в Осаке. Но по справочнику Ллойда это однотрубный четырехмачтовый пароход с прямым форштевнем и возвышенным баком и ютом и небольшой надстройкой, а тот, что снял людей с затонувшего судна, имел две трубы и три мачты, развитую надстройку в средней части корпуса и клиперский форштевень. По описанию он походил на один из русских вспомогательных крейсеров.

Сразу после получения этого сообщения в дозоры дополнительно отправили все, что только удалось найти. Одновременно было начато сосредоточение миноносцев под северным берегом Токушимы, в непосредственной близости от входного канала в Осакский залив. Кроме дежуривших у брандвахты трех кораблей третьего отряда миноносцев, туда же перешли и четыре давно устаревших и списанных, но вынужденно восстановленных, небольших прибрежных миноносца с номерами от единицы, до четверки на бортах, до получения приказа на сбор охранявших рейд Вакаямы.

Миноносцы, по плану обороны, действуя совместно с брандвахтенным пароходом «Тада-Мару», имевшим минный аппарат в корме, должны были своими атаками поддержать батареи, не позволяя русским спокойно расстреливать их. Командование миноносцами взял на себя Ямасита, как старший на рейде, объявив свой «Тада-Мару» флагманским кораблем сводной минной флотилии.

Хотя избежать накладок и путаницы все же не удалось, усиление дозоров успели провести достаточно быстро, несмотря на предрассветную темноту и запрет на световую сигнализацию и использование радио. Это позволило своевременно обнаружить приближавшиеся в начинавшем редеть утреннем тумане к входному каналу русские корабли и сразу открыть по ним огонь, хотя они появились совсем не с той стороны, откуда их ждали.

Поначалу казалось, что отбиться все же удастся, особенно когда рвущиеся в залив отряды истребителей и крейсеров под Андреевским флагом были вынуждены развернуться, рассыпав строй и начав разбегаться в разные стороны, не выдержав интенсивного обстрела. Часть из них скоро вообще потеряли из вида с берега. Возможно, они затонули от полученных повреждений, так как огонь фортов был очень точным.

Однако довольно быстро начало сказываться подавляющее превосходство русских кораблей, вооруженных современной скорострельной артиллерией, над устаревшими, медлительными береговыми орудиями, кучно стоявшими на открытых позициях. Японские пушки стреляли все хуже и реже, а русские – наоборот, все точнее. Сравнительно небольшие дистанции позволяли противнику в полной мере использовать высокую скорострельность своих орудий, без ущерба для прицельности. К тому же ужасающие потери в людях на открытых позициях наносила постоянно сыпавшаяся на форты шрапнель. Это было вдвойне обидно, учитывая, что материал для навесов уже был завезен и для завершения работ не хватило всего двух-трех дней.