— Куда они ведут? — спросил Урук.

— Не знаю. Может, в Черную пещеру?

— Вторая. А первая, поярче? Смотри, в конце.

Ада присмотрелась, но не заметила ничего необычного.

— Три последних, — прошептал Урук.

Ада прищурилась. Сначала она ничего не поняла. Желтые точки убегали во тьму, становясь все меньше и меньше.

— Я не… — начала Ада, и тут ее озарило. Три последних огонька кажутся совсем одинаковыми. — Темница! — шепнула Ада.

— Наконец-то!

— Ну, я пошла.

— Мы следим за тобой, — подбодрил Урук. — Что бы ни случилось, меня не зови. Мы обязательно подоспеем.

Ада кивнула.

— Ясно?

— Ясно.

— Хорошо. Нож отдай.

— Почему? — Ада неохотно вернула нож.

— Он тебе не нужен, а мне может понадобиться.

— Ты не дашь им меня увести?

— Нет. Обещаю.

Ада потрепала загривок пса.

— Ты тоже пообещай.

Пес лизнул ей руку.

— Теперь иди.

Ада осторожно двинулась вниз по тропе.

Она прошла уже половину склона, когда увидела неясные очертания первых стражников. Сердце ее усиленно забилось. Удивляясь самой себе, она продолжала осторожно переставлять ноги, чуть замедлив шаг. Остановилась она в десяти шагах от нифилимов. С ее места можно было различить даже голубой цвет их глаз.

К своему удивлению, она узнала обоих мужчин. Тот, что справа, — Шагар. Он постарше. На макушке уже просвечивает плешь, да и в талии раздался. Немножко не такой, как все нифилимы. Для остальных охрана рабов — своего рода наказание, обуза, для него — обычная работа. Он никогда не проявлял излишней жестокости, бич использовал редко, но от рабов всегда получал больше руды, чем другие надсмотрщики. За что и ценился начальством. Второй — злосчастный Зал, охранявший дверь барака, когда Урук похитил Аду. Оба сидели, привалившись спинами к стене и уставившись перед собою во тьму. Выглядели они сонными.

— А расскажи-ка мне еще разок, — пробормотал Шагар, — как у тебя девицу увели.

— Ну, чего рассказывать? Сколько можно? Увели и увели.

— Гигант?

— Гигант не гигант, но здоровенный.

— На кой она ему?

— Почем я знаю? Ума не приложу, кому такая грязная замухрышка могла приглянуться.

Ада чуть не скрипнула зубами.

— Не знаю я ничего про гигантов, — проворчал Шагар, — но дни дурные. Две наши, говорят, того… с пузом.

— Да ну!

— Мне сам главный сказал. Лагассар голову ломает, как с ними поступить.

— Что делается! Никому ж не разрешали вот уже, почитай, лет десять. Хуже не бывает.

— В том-то и дело, что бывает. Одна из них с черноголовым спуталась.

— Ах-х-х! — опешил Зал и, хлопнув себя по ляжкам, рассмеялся. — Слов нет. Наши женщины никогда не позволяют себе такого.

— И наши мужчины тоже не позволяют. А все равно случается.

— С чего это им вздумалось?

— А ты как думаешь?

Зал кивнул.

— Знаешь, одна… не буду называть, чтоб до капитана не дошло… В общем, пригласила меня сходить искупаться. Знаешь же, чем эти купания заканчиваются.

— Злые дни, — покачал головой Шагар.

Ада внимательно слушала. Такие беседы нифилим ей слышать не приходилось. Приказы, ругань, деловые разговоры и обсуждение военных планов в квартире капитана… А здесь они просто болтали.

— Когда Лагассар решит с этими… двумя? — спросил Зал.

— Главный сказал, что после боя. Мало ли, какие потери.

— А кто они? Из какой линии?

— Одна из четвертой.

Зал присвистнул.

— Личная гвардия Лагассар!

— В том-то и дело.

— А вторая?

Шагар пожал плечами.

— Может, Бараш знает. Он должен сейчас подойти.

— А вот и он.

Оба уставились куда-то в сторону. Она всмотрелась, но не увидела ничего. И вдруг в десятке шагов от нее откуда-то из-за крупного камня вынырнул быстро движущийся факел. Много сюрпризов таили рудники. Может, и сами нифилимы не знали всех уголков своих шахт. Она оглянулась — и снова сюрприз: тропа к Черной пещере не видна.

Зал и Шагар поднялись навстречу Барашу. Он оказался невысоким крепышом с сединой в длинных светлых волосах. Лицо в морщинах. Немолод.

— На весь день, — сообщил Бараш, опуская под ноги большой мешок. Такой же висел у него за плечом. — До боя ничего больше не получите. Приказ капитана.

— Чего это он так?

— Некому носить будет. Главный говорит, черноголовых подошло с три тысячи.

Зал и Шагар выглядели удивленными.

— Не волнуйтесь, — успокоил Бараш. — У капитана есть план. Не видать черноголовым Дагонора.

— Ясное дело, — согласился Шагар. — Мы непобедимы. С нами Дагон.

Бараш показал на принесенный мешок.

— Хлеб и вода. Денек потерпите на рабском рационе. Все мясо войску на передовую. Лагассар увеличила порции своим женщинам. На случай, если черноголовых долго ждать придется.

Аду раздражало это слово. Черноголовые… К ней самой постоянно так обращались, пока она была рабыней, но теперь, на свободе, обидное прозвище оскорбляло слух.

— Главный велел выдать им двойную норму, — Бараш качнул факел в сторону камеры. — Подкормить на случай, если придется перевести. Может место понадобиться.

Зал подобрал мешок и развязал его. Вынул три объемистых бурдюка, вручил два Шагару, один оставил себе. Рабам дадут пить, лишь когда те проглотят последнюю крошку сухого, безвкусного хлеба. Аде вспомнились дни, проведенные в пещерной темнице. Жажда мучила постоянно.

— Дальше справляйтесь сами, ребята, мне еще это отнести. И мечи сами себя охранять не станут.

Он повернулся и зашагал по тропе.

Ада замерла. Бараш направлялся к ней.

Бараш остановился. До нее еще с полдюжины шагов.

Ада не смогла сдержать дрожь. Что делать? Бежать? Но ее шаги услышат и бросятся в погоню. Кричать нельзя, Урук не разрешил, да и бесполезно. Она даже подумала, не броситься ли на Бараша, чтобы вырвать у него из рук факел, но решила, что это верная смерть.

— Что там? — насторожился Шагар.

— Парень, — сообщил Бараш. — Торчит тут, как пень.