Юный оруженосец, избранный глашатаем за громкий, разлетающийся по всей округе голос, крикнул:

– Открыть ворота графу Виндому!

Тишина.

–ОТКРЫТЬ ВОРОТА!!

– Кто там? – донесся ленивый, тягучий ответ из надвратной башни – видно, часовой только что проснулся.

– Граф Виндом со свитой! Опускай мост, живо.

– А сам-то он где?

Виндом, вне себя от злости, сорвал шлем и выехал вперед.

– Видишь меня, дубина? Открывай!

– Не могу, ваше сиятельство. Не велено до утра никого не пускать. Завтра приезжайте.

– У меня срочный указ императора, скотина! Опускай мост!

– У вас указ, а у меня приказ – ночью въезд в крепость запрещен. Я своего командира слушаюсь.

– Завтра же получишь плетей за неуважение к императору. Зови сюда капитана Дребба!

– Сейчас, сейчас, милорд. Я бегом за ним схожу.

Часового все не было, всадники спешились и ослабили подпруги, чтобы усталые кони могли пощипать травку, слуги и пехота бродили по берегу, собирая плавник для костров. Граф Виндом был недвижим, как конная статуя Гилата, лицо его становилось все мрачнее. Наконец в одной из бойниц вроде бы показалось что-то блестящее.

– Ваше сиятельство! Докладываю – капитан Дребб вместе с гарнизоном вчера покинул крепость, теперь она находится под защитой герцога Атерли, – голос был уже другой, моложе и энергичнее.

– Передай герцогу, пусть немедленно явится сюда, иначе он будет отдан под суд за неповиновение императору.

– Я попробую передать, милорд, но герцог уже отдыхать изволит… Может быть, до завтра подождете? Мы ворота рано открываем.

– Живо, мерзавец! Плетей захотел?

– Сейчас доложу, ваше сиятельство.

Вдоль берега горели костры, солдаты уже поняли, что сегодня они будут ночевать в чистом поле.

– Что они, вымерли там все? – люди из личного копья Виндома до сих пор не спешились из солидарности с господином и теряли остатки терпения.

– Сейчас они проснутся. Собрать лучников!

После небольшой суматохи лучники выстроились вдоль берега.

– Стреляй!!!

Рой огненных птиц взвился над стенами. Потом еще один. Красноватое пламя ненадолго озарило верхушку стены, помелькало в бойницах и как-то очень быстро погасло.

– У них там все каменное, милорд, – один из рыцарей уже бывал в Белой Чайке.

– Что встали, готовьте штурм!

– Сегодня?! Эту крепость не взять без осады! – младшие командиры были уверены, что ее вообще не взять. Остров, окруженный толстыми стенами, у подножия которых плещутся волны… Если только с моря, и целой армией, а не кучкой в двести человек.

– Заткнитесь и исполняйте. Там нет защитников, только эти два идиота, которые боятся разбудить Атерли. Быстро!

Приказ командира надо выполнять, даже если он идиотский – все, кто воевал под началом Виндома, знали это на зубок. Вдоль рва понемногу вытягивался ряд перевернутых телег, их обильно поливали водой, чтобы предохранить от огня. Поблизости нашлась молодая сосновая роща, и застучали топоры. Была уже глубокая ночь, когда атакующие обзавелись десятком лестниц, даже катапульту начали сколачивать, хотя и понимали, что до утра не закончат. Со стороны крепости не доносилось ни звука, похоже, ее действительно некому было защищать. Поначалу солдаты старались прятаться за телегами, потом осмелели, ходили по самому краю рва.

Лезть на стены по канатам охотников нашлось мало – десятка два пехотинцев, да пара совсем молоденьких рыцарей, так что надеялись больше на лестницы. Их установили на телегах, и солдаты с большим сомнением косились на них – слишком длинные и пологие, могут проломиться.

– На штурм! – проревел Виндом. Ему начала нравиться эта затея – он освобождает крепость от захватившего ее герцога Атерли. Нажрался Брейд, что ли? Хоть бы не проснулся, прежде чем люди Виндома откроют ворота.

Двадцать крючьев взвились в воздух, три зацепились за зубцы с первого раза. Лестницы медленно приближались к стенам, одна из них уже нависла над воротами.

И крепость ожила: с галереи в ров полетели открытые бочонки с черной жидкостью.

– Лучники, к бою! Заорал Виндом, но целиться было уже не в кого.

– Зачем они смолу в воду-то льют, совсем сдурели? – удивился кто-то из рыцарей.

Второй, с более тонким обонянием, истошно завопил:

– Все назад! – и сам рванул прочь от берега.

С надвратных башен в ров пролились два огненных потока, и вода загорелась.

Брейд прошелся по галерее. Все выглядело прекрасно – языки ревущего пламени вздымались до середины стены, клубы черного дыма заслоняли вражеское войско, но он и так знал: убрались подальше от огня. Не зря он с такими предосторожностями вез из Синтейна бочки с земляным маслом и горшки с ликейским огнем. Теперь можно передохнуть. Он с снял шлем и растянулся под защитой зубца – становилось жарковато. Стены заново белить придется… Брейд усмехнулся, его позабавила собственная рачительность. Придется, но это уже не его забота.

Агния наконец-то уснула в объятиях Ситы. В кресле у изголовья кровати мирно посапывал Тобиас, сам себя убаюкав бесконечной повестью о странствиях и подвигах отважного кота. Его неожиданное решение сопровождать императорское семейство показалось Лаэрте прекрасным: «В Гилатиане меня давно никто не хочет слушать, а вашим детям еще не надоели мои сказки». Раймонд был назначен в караул, охранявший здание дворца – это был единственный способ удержать принца от беготни по крепостным стенам.

В соседней комнате Лаэрта и Тайра в третий раз перекладывали дорожные сундуки. Брейд попросил их взять как можно меньше вещей: только деньги, драгоценности и самую простую одежду, какую носят небогатые горожанки. Селия успела накупить целый ворох тряпья у разъезжающихся служанок, надо было отобрать подходящее и по размеру, и по скромности – женская прислуга замка имела привычку щеголять в шелковых и бархатных платьях, всего пару раз надеванных добрыми хозяйками.

– Мама, а ты не хочешь взять с собой меч? Мы едем в чужую страну, мало ли что может случиться.

– Меч – неподходящее оружие для женщины. Тяжелый, неудобный, любой мужчина управляется с ним гораздо лучше – у них и сил больше, и практики. Вот, смотри, – Лаэрта вытащила из корсажа длинное тонкое лезвие.

– О! Тебе приходилось им пользоваться?

– Один раз. После пира я шла по коридору, чья-то лапа зажала мне рот и потащила в темную комнату. Я воткнула в нее стилет, и лапа тут же исчезла. На другой день рука графа Виндома была перевязана шелковым платком, – Лаэрта довольно злорадно улыбнулась, – но тренировалась я часто.

– А как же… Ты ведь говорила, что дала слово, что ни один человек из-за тебя не погибнет?