Но приказа к атаке не было. Брейд валялся в шатре и читал скучнейший рыцарский роман. «Благородный господин, я преклоняюсь перед вашей доблестью и всем сердцем надеюсь, что вы окажете мне честь и примете мой вызов на поединок». Он представил эту фразу в устах… ну, к примеру, Хавермонца, и расхохотался. Надо будет ему присоветовать, а то все «убью гада», да «убью гада».

– Веселишься? – Видий откинул полог и без спроса уселся в ногах у Брейда. Глумливый, изящный, с зализанными назад каштановыми кудряшками и щегольскими рыжеватыми усиками, бархата и кружев больше, чем на самой леди Вивиан. Брейд искренне обрадовался появлению старого друга.

– Говорят, Янгис только через два дня прибудет. Так и будешь торчать в чистом поле?

– А что делать? Кастелян запретил вводить войска в город. У него, видишь ли, императорский указ. Что мне, с боем прорываться?

– Тоже вариант, но у тебя же есть дворец в Гилатиане. Ты что, не можешь к себе домой зайти?

– Не хочу бросать своих людей без присмотра. У них руки чешутся пообщипать богатеньких рыцарей Виндома.

– А говорил – выдрессировал. Волки не поддаются дрессировке, тем и хороши. Я к тебе зачем пришел – выпить мне не с кем. Пошли к речке, посидим, поболтаем.

– Пошли. Только пить, прости, не буду.

– Что, зарок дал? Ты же вроде и так пьешь, как красна девица. Ладно, давай хоть поедим, у меня тут… – он кивнул на статного белого жеребца, нагруженного сумками с провизией.

– Не обижайся, но тебе придется одному все это съесть. Пост у меня до суда.

Не мог же он рассказать, что в последнюю ночь в Белой Чайке к нему в комнату неизвестно как проник слуга старого Готфрида, горбатый мальчишка, и попросил его ничего не есть и не пить до самого суда. А он послушался, даже не успев спросить о причине странной просьбы – мальчишка выпрыгнул с подоконника в сад и бесследно исчез. По пути ему постоянно навязывали угощение самые разные люди из окружения Виндома, а здесь, в лагере, к нему вдруг зачастили шапочные знакомые из Гилатиана – так что, судя по всему, послушался он правильно. Иногда, не выдержав, пил воду из ближайшей речки, грязную, но явно безопасную, ее и скотина пила.

– Пост?! – заржал Видий – ты что, в жрецы решил податься? Ну да, ну да, мне уже рассказывали, как ты с Виндомом сражался: под ноги ему стрелял. А на опахалах биться не пробовал? Тоже неплохое оружие. Скажи, а правду говорят, что ты ему сонеты читал?

– Вот черт, не догадался, Виндом бы их оценил, – его уже начали раздражать плоские шутки Видия, – послушай, я выиграл время и не потерял ни одного человека. Зачем мне было драться с этим болваном?

– Затем, что в результате твоих игр ты предстанешь перед судом Янгиса. Ты веришь в его правосудие?

– У меня есть документы, за которые Виндома можно трижды отправить на плаху. Я что, даром учился на юриста?

Видий помотал головой:

– Виндом Янгису нужен, а ты – как кость поперек глотки. Не рассчитывай на справедливость. Лучше выслушай мой план.

Они подошли к реке и расположились на краю обрыва в тени одинокого дерева. Прежде, чем сесть, Видий покрутил головой по сторонам, даже крону внимательно осмотрел.

– Ну, говори.

– У кастеляна во дворце тридцать человек охраны. И пятьдесят – городской стражи. Все остальные с Янгисом. Мы можем захватить Гилатиан.

– Про двести воинов Виндома забыл? Ты что, на солнце перегрелся?

– Я приведу завтра мою сотню, она в ближайшем селе стоит. А главное, в городе у нас много сторонников. Янгис всем надоел, он второй год воюет с Феруатом, дерет страшные налоги и все время проигрывает. Сейчас опять возвращается с почетным поражением. Гилатиан поддержит тебя.

Брейд посмотрел на друга с некоторым любопытством. В последние лет пять, после того, как жена Видия умерла третьими родами, он практически не вылезал из Гилатиана и вел крайне рассеянную жизнь. Так что в оценке столичных настроений ему можно было доверять. К сожалению, в тактике ведения боя он разбирался намного хуже.

– Допустим, в город мы вошли, половину людей потеряли, осталось взять замок. Он почти неприступен, точно говорю, я все стены облазил. Можно сделать подкоп, даже знаю, где именно, но на это уйдут недели. А через два дня появится Янгис с трехтысячной армией и перебьет нас как щенят.

– Не перебьет. На нашу сторону встанут не только свободные горожане, чернь тоже готова подняться. У них объявился некий Яник, за ним идет вся голытьба. Все стены исписаны буквами ДП – это его лозунг: «Добро и Правда». Их тысячи, они вооружены и ненавидят Янгиса.

Брейд представил себе серьезную войну в многотысячном городе, и его передернуло.

– Я не буду сражаться в Гилатиане, битком набитом женщинами и детишками. Не знаю, чем кончится суд, но вряд ли тюрьмой: Янгису нужна моя армия, он никогда не мог справиться с горцами. Никто не мог. Ну а если дойдет до восстания, я выступлю всеми своими силами, а не с сотней разбойников и тысячей твоих голодранцев. Попробую поднять Наррат.

– Сколько лет ты об этом говоришь, а что мы видим? Янгис как сидел на троне, так и сидит, а ты тут судишься с самим Виндомом, королем тупиц, и слегка надеешься на победу.

– Ладно, там посмотрим. Извини, я пойду – с голодухи спать очень хочется.

В Тронном зале вокруг круглого Стола Истины собрались все члены Совета. Отдельной группой, прямо напротив императора, сидели четверо Старцев в белых одеяниях – вся верхушка Чистейших. Кроме самого Совершенного, присутствовали Второй, Третий и Четвертый. В Ракайе было великое множество жрецов Единого, некоторые были монахами, некоторые имели жен и детей. Но когда жреца принимали в орден Чистейших, он должен был отречься от всего мирского, даже от своего имени. Взамен он обретал порядковый номер, который менялся по мере восхождения Чистейшего по иерархической лестнице. Те, кто входили в первую десятку, назывались Старцами, они имели право возглавлять богослужение в соборе Единого Всемогущего и присутствовать на императорском совете. Последней из привилегий они пользовались нечасто, только в особых случаях. Значит, случай Брейда был особым, ему и Виндому предстоял Божий Суд. Брейд заранее обратился к Единому с просьбой простить все его вранье и интриги.

По традиции граф Виндом, в качестве истца, и герцог Атерли, как обвиняемый, должны были сидеть на особых скамьях немного поодаль от членов императорского совета, но обоих, изъяв оружие, проводили на их обычные места за Столом Истины. Брейд счел это неплохим знаком. Равно как и Виндом – он еще накануне доложил императору о случившемся мятеже и имел все основания полагать, что суд будет пустой формальностью перед неминуемой казнью Атерли.

Янгис, не взглянув на вошедших, обратился к Совершенному:

– Прежде, чем выслушать ваше известие, нам придется разобрать поступившую жалобу. Надеюсь, это не займет много времени. Лорд-канцлер, прошу вас приступить к рассмотрению дела.