Применении люфтваффе отравляющих веществ: мифы и факты

На хранении Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО) находится дело, датированное 13 октября 1941 года: «Краткие выводы по действиям ВВС Германии». Документ представляет собой довольно подробную и весьма качественную аналитическую справку-методичку, сработанную на основе материалов Главного управления ПВО Красной армии. На восьми машинописных страницах содержится довольно трезвый и качественный разбор действий немецкой авиации в первые месяцы войны: типы самолетов противника и их вооружение, система базирования немецкой авиации, используемые противником приемы и тактика воздушного боя, бомбардировочных налетов и ведения авиаразведки. Но самый «вкусный» кусок — раздел «Применение противником ОВ», то есть отравляющих веществ, химического оружия!

Как известно, химическим оружием обладали все ключевые страны, участвовавшие во Второй мировой войне, — Германия, Италия, СССР, Великобритания, США, Франция. Однако на фронтах ни одна из стран боевые ОВ так и не применила, и вдруг — документ об использовании немцами ОВ против советских войск?! «Краткие выводы» приводят нескольких таких казусов. Так, 24 августа 1941 года в районе горда Нежин «во время воздушного боя отмечено 3 случая применения ОВ желто-голубого цвета с высоты 1800–2000 метров самолетами ХЕ-111». 27 августа 1941 года «в районе Подлинная при атаке Ю-88 применил ОВ. В результате наш летчик погиб». 29 августа 1941 года «в районе Казаково в воздушном бою разведчик противника ХШ-126 (Henschel Hs 126. — Авт.) выпустил дым зеленого цвета на заходящий ему в хвост наш истребитель. У нашего летчика появилась сильная рвота». В воздушном бою 21 сентября 1941 года у Мелитополя немецкие истребители Ме-110 «при атаке наших истребителей выпустили газ желтого цвета, слезоточивый, разрушающий слизистую оболочку». 23 сентября 1941 года у Харькова «самолет пр-ка выпустил дым с запахом гнилой резины. Наш летчик, попавший в этот дым, почувствовал себя плохо и был вынужден сесть на аэродром». 26 сентября 1941 года в воздушном бою возле города Вязьмы «при попытке нашим летчиком таранить Ю-88 последний выпустил струю дыма синего цвета. Летчик потерял сознание и направлен в госпиталь с признаками отравления».

Ни в одном из этих случаев вывод о применении ОВ не подтверждался медицинским заключением о наличии у летчиков признаков химического поражения. Каких-либо заключений от военных химиков — что за ОВ применялось, если оно применялось, — тоже нет. Хотя квалификация советских военных химиков и имевшийся у них инструментарий такой анализ позволяли провести, а уж хотя бы несколько капель ОВ на фюзеляже и летном обмундировании пилотов непременно должны были остаться. Если бы химические атаки действительно имели место.

Но их не было: советские пилоты приняли за отравляющие газы дымовые сигналы или шашки (дымовую завесу), использованные немецкими летчиками для ухода от советских истребителей. Во всех зафиксированных случаях «химическую атаку» предприняли только самолеты тяжелые, маломаневренные и разведывательные, причем только будучи атакованными советскими истребителями. Люфтваффе вообще активно применяло разнообразные дымовые средства разных цветов: для связи, подачи сигналов, передачи донесений, маскировки, обозначения цели, имитации поражения. Неожиданный пуск дыма экзотической окраски — один из тактических приемов немецких пилотов на советско-германском фронте в первый год войны — для отрыва от атакующих истребителей. Советские летчики-истребители поначалу действительно принимали это за пуск отравляющих газов, порой тут же выходя из боя. Так что эффект дымной неожиданности действительно иногда давал немцам время оторваться от преследования. Что же касается потерь сознания, плохого самочувствия или сильной рвоты, так это симптомы, прежде всего, нарушения вестибулярного аппарата — классические последствие многократных перегрузок при выполнении приемов высшего пилотажа во время воздушного боя! Конец лета — начало осени 1941 года — период крайне интенсивных воздушных боев: пытаясь всеми силами остановить немецкое наступление, советские летчики летали буквально до изнеможения, делая по несколько вылетов в день. Летали зачастую голодные, в открытых кабинах (истребители И-16, И-153, И-15/И-15 бис), нередко без кислородных масок на больших высотах — приплюсуем к перегрузкам еще и кислородное голодание. Что же касается одной-единственной гибели «от газа», то совершенно неведомо, как обстояло дело в реальности и каковы обстоятельства того боя. Никакого посмертного вскрытия погибшего никто, разумеется, на фронте не производил: атаковал «Юнкерс» и — погиб, обычное дело. Может, был сбит, или разбился, потеряв управление, а может — потерял сознание от перегрузки.

Все же замечу, что советские летчики принимали пуски цветных дымов за химическую атаку не с перепуга: в предвоенные годы советские ВВС довольно активно отрабатывали применение ОВ — запасы химического оружия в СССР того времени были огромными, одними из крупнейших в мире. Как следует из ряда документов, хранящихся уже в фондах Российского государственного военного архива (РГВА), среди прочих задач советским авиаторам тогда ставилась и такая: «Овладеть применением БХВ (боевых химических веществ. — Авт.) по воздушным целям»! Для чего и проводились испытания по применению отравляющих веществ в… воздушном бою при помощи выливных авиаприборов (ВАП). Дальше экспериментов, к счастью, дело не пошло, но что такой «фокус» отрабатывался, знали многие летчики, потому и соответствующе и реагировали на разноцветные дымы, испускаемые немецкими самолетами.

Но один случай, описанный в том же документе, стоит особняком. Там значится, что 16 сентября 1941 года на Брянском фронте «авиация противника применяла ОВ. В 13:00 в районе N-ской стрелковой дивизии шесть самолетов противника с опознавательными знаками СССР с большой высоты сбросили много шарообразных металлических ампул, наполненных фосфором и сероуглеродом. Действие ампул, по заключению нашего медперсонала, следующее: при разрыве ампул капли жидкости разлетались и давали ожоги, воспламенялись предметы, дым от ампул напоминал фосфор и сероводород. Люди, попавшие в пораженную зону, чувствовали затруднение в дыхании, легкое головокружение и позывы тошноты. Ночью площадь и все пораженные предметы светились».

В данном случае очевидно: речь идет о применении не ОВ, а боеприпасов на основе фосфора. Такие боеприпасы применяли тогда и советские войска, и немецкие. У немцев фосфор был в снарядах и минах зажигательного и дымового типа, используемых в основном сухопутными войсками. Люфтваффе же фосфорных боеприпасов для обработки сухопутных целей практически не применяло (против морских — использовало), поскольку это сочли чрезмерно сложным и опасным для своих. Зато советская авиация с первых дней войны вовсю применяла боеприпасы на основе фосфора, соединенного с сероуглеродом: в качестве инициирующего компонента зажигательной смеси «КС» — для самовозгорания при контакте с воздухом. В частности, для бомбардировок использовались наполненные такой зажигательной смесью жестяные сферические (шарообразные) капсулы АЖ-2. Так что в данном случае речь явно идет о «дружественном огне»: жестянками АЖ-2 со смесью «КС», в состав которой входили белый фосфор и сера (или сероуглерод), по советским частям случайно отбомбились свои же самолеты — «дружественный огонь». Поскольку пехотинцы о номенклатуре боеприпасов своей авиации понятия не имели, то пребывали в полной уверенности, что такое зверство могли совершить лишь немцы, подло замаскировавшиеся под советских авиаторов. Доблестные же сталинские соколы, получив отчеты «с земли», разумеется, все поняли сразу: это же их штатный боеприпас, которого быть не могло у немцев. Но не признавать же было, что они полили фосфором свои войска — к стенке прислоняли и за меньшее!