Поэтому, пристально глядя на него, я закончил такой фразой:

— Только корм для Бай Гуцзин планировался другой. Но потом мы узнали, что отец моей жены не виноват ни в чем, кроме излишней доверчивости.

Чэн Шу нервно сглотнул и с благодарностью мне поклонился. В пол. В смысле, опустился на колени и бухнулся головой в пол. Он очень хорошо понял, что я сейчас сказал.

— Чэн возглавит моя жена, — заявил я, когда делегация чиновников и военных покинула его покои. Сказал твердо, давая понять, что торговаться в данном вопросе не намерен. — Вы, дядя, останетесь главой города Хоугуань.

Тесть, за эту ночь отчетливо постаревший, только кивнул. Если у него и были вопросы, типа «А мои сыновья?», то он благоразумно оставил их при себе. К тому же он уже понял, что особых репрессий с моей стороны ждать не стоит. Родичей, пусть и не кровных, я давить не собирался. Если, конечно, мне не давать достаточных для этого оснований. Так только, инструменты из рук заберу, которыми мне навредить можно. И Поднебесной, естественно.

— Произойдет это не сразу, — продолжил я. — Месяца два вы еще сохраните свое положение, но нужно понимать, что это лишь видимость. Пока мои чиновники примут дела, пока Юэ в курс дел войдет. Если все пройдет хорошо, без препятствий с чей бы то ни было стороны, то уже к концу этого года мы сможем объявить о слиянии наших фракций. Чем создадим большой задел для будущего расширения державы.

Вот такой вот рейдерский захват по-китайски. Пришел, спас от смерти, убил (очень страшно и жестоко) врага, после чего стал неторопливо отжимать движимое и недвижимое имущество. Ну а что? Не устроил бы он всего этого, уже весь Юг был бы под нашим союзом. А так замутил черти что, теперь вот пришли последствия.

Разговор этот состоялся между нами уже вечером. Позади был долгий и полный событий день. И не менее сложная ночь. Остаток которой, мы все провели в покоях гуна, слушая, как гудит дворец.

Когда из помещений, числящихся за евнухом, Цзи стали доноситься холодящие кровь вопли, во дворце была объявлена тревога. Носилась поднятая «в ружье» стража, выкрикивали приказы ничего не понимающие командиры, вопили «пожар!» разбуженные затемно чиновники, а слуги, в которых на генетическом уровне вбивали умение передвигаться бесшумно при любых обстоятельствах, топали, как стадо слонов. В общем, пожар в муравейнике — вот, что творилось здесь ночью.

И, главное, никто же не мог этого остановить. В покои великого мастера попасть умельцев не найти, правитель, как всем прекрасно известно, держал флаг под Южным Цзаньаном. Как и оба его старших сына, к слову. Вот и случился кризис власти.

Природа же, как известно, пустоты не терпит, как и власть — вакуума. Поэтому уже перед рассветом, когда двери комнат первого советника распахнулись, выпустив облачка быстро растворившегося тумана и запах бойни, чуть было не случилась резня. Готовые ко всему воины вошли внутрь, и тут же выяснилось, что не так уж они были и готовы. Думали, конечно, увидеть мертвецов — изнутри же орали, будто кожу с кого-то живьем сдирали. Но ожидали привычного: врагов, проникновения наемных убийц, переворота — мятежа, в общем. Но никак не обглоданных костяков в количестве трех штук. В окружении горы трупов. А еще лежащих на полу, как сброшенные чулки, трех комплектов кожи. С несчастных ее сняли будто с кролика — чулком.

Когда в одной из этих «оболочек» был опознан сам Великий Мастер Секретарь, тут же поднялся страшный вой, поиски виноватых и определение тех, кто сейчас станет главным. Чуть было не случился еще один дворцовый переворот, когда гражданская администрация схлестнулась с силовиками, традиционно желавшими захватить власть при отсутствии легитимного кандидата.

У последних было оружие и решимость, так что поле боя практически бескровно — десяток погибших и полсотни арестованных, брошенных в подземелья чиновников, в расчет принимать не стоило — осталось за ними. И пришедшая к власти хунта около часа пыталась навести в этом курятнике подобие порядка.

А потом из своих покоев вышел Чэн Шу.

Туда ведь никто так и не удосужился сходить. Кого искать в пустых комнатах? Герцог уехал на войну — все об этом знали. Однако вот он выходит как ни в чем не бывало и такой — здрасьте дети! А взрослых что, совсем не осталось?

Великая магия китайского чинопочитания сработала безупречно. Увидев своего владыку, что солдаты, что чиновники попадали ниц и в этом положении стали докладывать о том, какие они хорошие, а остальные — дрянные людишки и, возможно, мятежники. А еще колдовство какое-то темное приключилось, евнух Цзы погиб и еще полсотни человек.

Гун Чэн, к этому времени умытый, переодетый и важный, молча выслушал всех, в нужных местах кивая или хмурясь. Потребовал собрать всех на плацу перед дворцом, а сам уселся на возвышении и стал творить суд.

Для нас это был самый опасный момент — если предавать, то сейчас. Ему ничего бы не стоило кинуть клич, объявить врагами и приказать схватить. С такой оравой мы ничего сделать бы не смогли, будь хоть все поголовно Великими Мастерами. Разве что сбежать, и то при большом везении.

Но тесть удержался. Ночной урок усвоился хорошо, а под утро я еще Ноу Ниу правду открыл, чтобы понятно было, что у нас не просто боевитая девица в команде, а Вольная Лисица. Не мышь, в общем, чихнула. В итоге Чэн Шу так проникся, что суд вершил не над нами, а над своими слугами.

В первую очередь велел найти лейб-лекаря, а когда того не оказалось во дворе, объявил всех отсутствующих изменниками и издал приказ искать их. Всеми силами, даже если придется океанское дно проверить — цитата. Учитывая вполне реальный исторический факт, когда один высший китайский чиновник велел высечь море за шторм, помешавший ему отправиться в плавание, требование тестя вряд ли было просто фигурой речи.

Чиновников, арестованных военными, освободили. Военных, которые «просто погорячились» в неразберихе, простили и даже наградили за решительность. Двору представили Вэня Тая со спутниками. Тестем была произнесена проникновенная речь о том, что «муж дочери моей суть продолжение меня», а значит, никакой войны между фракциями нет и быть не может, а кто считал иначе — глупцы и мятежники. Дружба Чэн и Вэнь всегда была крепка, а теперь станет еще крепче, заявил глава фракции.

Столь стремительный поворот внешней политики княжества никого из придворных не удивил — китайцы же, они и не такие кульбиты видали. Были враги, стали друзьями — обычное дело. Завтра, возможно, прикажут снова козни строить. Или даже искать хороших наемных убийц, чтобы покончить с этим союзом. Чему удивляться? Ветер дует, но гора стоит. Это ведь не про непоколебимость китайских императоров поговорка. Ветер — это обстоятельства, а гора — власть. И она неизменна в своей единственной задаче — сохранить самою себя.

К вечеру я чувствовал себя лимоном, который заварили крутым кипятком, а потом еще ложечкой так основательно в стакане потолкли, чтобы сок хорошо отдал. Тесть выглядел не лучше, но разбор полетов и подведение итогов мы все же провели. Тем же узким кругом, которым его из темницы спасали.