Вампир сжал на коленях руки. Со времени гибели учителя он больше не проигрывал и проигрывать никак не собирался. Да, идеально было бы сделать все чужими руками. Теми руками, которых не жалко.

— Прибыли, господин аббат, — доложил слуга, и карета остановилась.

Он рассчитал все точно: солнце уже скрылось за горизонтом, и можно было безбоязненно выходить.

— Доложите обо мне сэру Роджеру, — велел аббат слуге, останавливаясь на пороге.

— Хозяин уже ждет вас. Проходите.

Дверь широко раскрылась перед ним.

Рыцарь сидел в кресле у камина и зябко грел у огня руки. Озаренное пламенем лицо казалось старше, а под глазами пролегли тени. После прошлой встречи он несколько подрастерял свой пыл, должно быть, вспоминая о положении, в котором тогда оказался.

— Здравствуй, сэр Роджер, — сказал вампир, усмехаясь.

Тот немного побледнел, но держался неплохо, со всем присущим ему высокомерием и апломбом.

— И вам доброй ночи, господин аббат. Надеюсь, у вас есть для меня новости?

Они, как и в прошлый раз, сели друг напротив друга.

— О да, я беспрестанно радею о вашем наследстве, господин рыцарь, — заговорил аббат, привычно сложив руки на коленях. — Старый барон совершенно лишился рассудка и пытается подыскать своей дочери жениха.

— Отчего же не меня? — поднял одну бровь сэр Роджер.

— Он сошел с ума, но не настолько, чтобы забыть, как вы поступили с собственной матерью. Кажется, она умерла в одном из подвалов вашего замка, не так ли?.. — Сэр Роджер побледнел и приподнялся с кресла, но аббат сделал вид, будто этого даже не заметил. — Но не о том речь. Одного из славных рыцарей, которого барон как раз и прочил в мужья своей дочери, уже, увы, нет на грешной земле…

— Твоими молитвами, господин аббат? — осведомился рыцарь, опускаясь обратно на сиденье.

— Моими молитвами. Ибо нет оружия более сильного, чем… ммм… молитва.

— Тебе ли этого не знать! — хмыкнул хозяин. — Ну что же, пора переходить к более веселым мерам. Может, похищение? Ты говорил, что безумец чрезвычайно привязан к своей дочери.

— Превосходная мысль.

Аббат не был уверен, что могут выкинуть эти замшелые камни, если девушку, которая стоит в пересечении их интересов, попытаются похитить. Но в любом случае их возможности сильно ограничены. В конце концов, они — неподвижные каменюки. Все, что они могут делать, — это влиять на людей (он же благоразумно не будет приближаться к ним на опасное расстояние) и создавать призраков, которые, как известно, бессильны и бестелесны. Нет, свобода для маневров тут есть, а игра еще только начата.

— Только условимся, — добавил он после краткой паузы, — я вытащу девчонку из замка, а дальнейшие вопросы решать тебе.

— По рукам! — Сэр Роджер улыбнулся, явно придя в хорошее настроение, и отпил глоток вина из стоящего перед ним кубка. — Знаешь, а ведь ты много потерял, не чувствуя вкуса этого превосходного вина, — сказал он, похлопывая себя по животу. — Есть и пить — это удовольствие, данное нам Господом.

— Ну почему же, — аббат уже поднялся, собираясь выйти, но обернувшись, посмотрел прямо в глаза рыцарю. — Я ем и пью то, что посылает мне Господь. Только это не вино.

Его уже не было в комнате, когда сэр Роджер с грохотом опрокинул свой кубок на стол.

* * *

Свет факела выхватывал помещение урывками. Маша разглядела высокий, теряющийся в сумраке потолок, земляной пол и серые стены. Здесь было пронизывающе холодно.

— Ну вот, когда нужно, у меня всегда нет плаща, — пробормотала себе под нос Маша.

Звук собственного голоса показался ей одиноким и жалким. В подвале царило первозданное безмолвие, сюда, под толщу земли, не проникал шум веселого пира, и девушка вдруг захотела очутиться там, среди людей… У стен были свалены мешки и стояли бочки. Заглянув в одну из них, Маша увидела что-то темное и отвратительное… Не сразу она поняла, что это — всего лишь засоленное мясо. Бочек было много. Ей пришло в голову, что достаточно спрятать труп в одной из них — и его не найдут еще очень долго. Однако осматривать бочки она не стала, а прошла еще дальше. Дрожащий свет факела выхватил из темноты огромный округлый предмет. Подойдя поближе, девушка поняла, что это цистерна, зарытая в землю так, что торчал лишь обод высотой примерно в половину человеческого роста. В свете факела блеснула темная вода, и Маша поспешила отойти подальше. Она всегда побаивалась воды, а в этой черной подземной воде наверняка должны обитать ужасные чудовища. Воображение услужливо нарисовало клубки отвратительных скользких щупальцев с многочисленными присосками и провалы ртов, в несколько рядов усеянные острыми мелкими зубами.

Теперь ее трясло уже не только от холода.

Факел прыгал в руке. Дальше, еще дальше… В темноте девушка чуть не уткнулась в стену. Эта стена отличалась от прочих, так как была сделана из массивных каменных плит. Приблизив факел к стене, Маша разглядела на камне полустершиеся узоры. Кто стал бы украшать плиты, находящиеся глубоко под землей, там, где их никто не видит?! Камни, казалось, были очень древними, полузаросшие белесым, не знавшим света мхом и плесенью. Плавные узоры, перетекающие друг в друга, завораживали. Девушке вдруг показалось, что они источают собственную силу — древнюю и мощную. Словно заколдованная, Маша смотрела на камни, которые уже казались ей самим сердцем замка, словно они были здесь всегда, в основе всего, и уже над ними возвели высокие мощные стены замка… Чем дольше Маша смотрела на них, тем сильнее ей мерещилось, что ничего, кроме этих камней, не существует, что все остальное — лишь мимолетное мгновение, обманчивый сон и только здесь настоящая реальность. Она уже слышала тихое монотонное пение, что раздавалось сразу со всех сторон и охватывало ее плотным кольцом, когда вдруг почувствовала, что что-то жжет ее грудь.

От боли девушка очнулась. Факел, упавший на землю, едва тлел. Серый камень, висящий на шее на тонкой серебряной цепочке, будто пульсировал. Маша не поняла, то ли он обжигающе холодный, то ли горячий. Она подхватила факел, не давая ему погаснуть. Остаться в этом странном месте в темноте она вовсе не хотела.

Маша уже хотела уйти, на всякий случай больше не приглядываясь к странным узорам, когда вдруг заметила на одной из плит круг, в который был вписан трилистник. Знакомый узор. Девушка развязала кошель и вынула перстень. Узор на камне повторял узор, нанесенный на перстень, но был словно вдавлен внутрь…

«Эльвин говорил, что с помощью таких перстней иногда можно открыть что-то, — вспомнила она. — А что, если это ключ и замок?..»

Еще не до конца отдавая себе отчет в собственных поступках, девушка приблизила руку с перстнем к плите.

Узоры совпали, и перстень легко вошел в углубление. С минуту ничего не происходило, и Маша уже хотела вынуть его, как послышался странный скрежет, камень дрогнул и стал медленно отползать в сторону, открывая вход в узкий коридор.