Внутри был темно. Даже темнее, чем в подвале, хотя девушка и не могла представить себе, что такое действительно возможно. Тьма казалась первозданной, и факел не был способен с нею справиться. Темнота словно поглощала его слабый свет. Маша не раз слышала выражение «черная дыра» и теперь почти не сомневалась, что вот она — перед ней.

Шагнуть туда было слишком страшно. Девушка застыла на месте, не зная, что делать. И вдруг ее ушей коснулся негромкий всплеск, пушечным выстрелом пронизывающий глубокую тишину подвала.

Маша снова подумала об ужасных существах, несомненно, обитающих в мрачных глубинах. И точно, здесь, в этом подвале — им самое место.

Напряженные и без того нервы не выдержали. Вскрикнув, девушка выхватила из камня перстень и стремглав бросилась к выходу. Пробегая мимо цистерны, она даже не взглянула в ту сторону.

Очнулась она уже в кладовой, среди развешанных на крючьях туш. Теперь они уже не казались ей страшными. Не зря говорят, что все познается в сравнении.

Поиски завершились ничем, но девушка подумала, что вернется в подвалы не скоро. Даже перспектива обследовать склеп показалась ей не такой чудовищной.

Ночь, как ни странно, прошла спокойно. Эльвин, спавший вполуха, заверил, что никаких гостей у него не было.

— К счастью, ты ошиблась, — сказал сэр Вильгельм, когда они втроем собрались в комнатах сэра Чарльза. — Возможно, сэр Чарльз уехал по каким-то срочным делам, не успев предупредить нас.

— Конечно, уехал, — пробормотал, словно ни к кому не обращаясь, Эльвин. — Так спешил, что и кольчугу оставил, и шлем, и коня…

Маша давно замечала, что ее новый друг испытывает к хозяину замка странные чувства, словно он очень зол и сердит на него. Но какие счеты могут быть у слуги к чужому господину?..

— Давайте подождем еще день, — торопливо предложила она. — Господин аббат, кажется, обещал приехать сегодня?

Сэр Вильгельм, забыв об Эльвине, повернулся к дочери.

— Ты считаешь, что зло исходит от господина аббата? — удивленно спросил он.

Маша кивнула.

— Считаю. Он мне давно не нравился и… я замечала, животные сторонятся его.

— Глупости! — нахмурился рыцарь. — Он непростой человек, но не несет в себе зла. Вспомни, он ведь вылечил тебя. Если бы он хотел убить тебя, он легко мог бы это сделать.

Это была правда.

— Но почему он приезжает после заката и никогда не остается до утра? — не желала сдаваться Маша.

— Он очень занятой человек, — объяснил сэр Вильгельм. — Хотя он не принял церковный сан, на его плечах лежит огромное аббатство, отнимающее много сил и времени. К тому же аббат — лучший из лекарей, которых я знаю. Когда ты болела, он просиживал с тобой ночи напролет, уезжая только под утро. Он посещает церковь, что невозможно для создания тьмы.

Маша задумалась. Если сказать, что слуга сэра Чарльза Эльвин считает, что церковь лишена святости, барон навряд ли поверит в это. Ему нужны убедительные доказательства. Остается только получить их любым путем.

— Пожалуйста, давай не будем никому рассказывать об исчезновении сэра Чарльза хотя бы еще один день! — взмолилась она, жалобно глядя на отца.

И старый рыцарь не выдержал.

— Ну хорошо, — согласился он. — Однако пусть мальчишка держится подальше от схватки. Нам не хватает только того, чтобы его изобличили прямо в ходе турнира.

— Мне кажется, я вчера неплохо сражался, — ледяным тоном заметил Эльвин. — Постараюсь не посрамить честь сэра Чарльза и сегодня.

— Постарайся, — не менее холодно отозвался сэр Вильгельм и вышел прочь.

А Маша помогла Эльвину обмотаться тряпками, которые не только делали его худощавую фигуру более плотной, но и весьма помогли ему вчера, и надела на него кольчугу.

— Я в тебя верю, — прошептала она прежде, чем покинуть комнату.

Ей показалось, что на глазах парня блеснули слезы, но он поспешно взял меч и с деланым безразличием принялся начищать и без того безукоризненно блестящее лезвие.

— Мария… — Он запнулся, и Маша заметила, что щеки парня порозовели. — Не могли бы вы дать мне что-нибудь на удачу?..

— Что? — Девушка растерялась, пытаясь представить, что принято дарить в подобных случаях.

— Ну перчатку, чулок или пояс…

Маша, тоже смутившись, поспешно развязала голубой пояс — сегодня на ней было ярко-голубое платье с вышитыми птицами и листочками. Пояс тоже украшал узор, сверкающий под проникающим через узкое оконце солнцем золотом солнечных лучей и яркой голубизной неба.

— Спасибо!

Принимая дар, Эльвин опустился на одно колено.

Сегодня на арене не сражались копьями, в ход шли только мечи — ведь только меч может показать истинное мастерство рыцаря, его ловкость, силу духа и выносливость.

Рыцарь, на щите которого были изображены сокол и роза, появился одним из последних. На нем, как всегда, был глухой шлем.

— Сэр Чарльз, вижу, вы не торопитесь, — насмешливо приветствовал его сэр Эдвард, проезжая перед трибунами, на которых сидели зрители, так, чтобы показаться им в лучшем свете.

— Зато я как раз вовремя, для того чтобы продемонстрировать свое искусство сражаться, а не красоваться перед дамами, — послышался из-под шлема глухой голос.

— Ну вы-то, сэр Чарльз, совсем затворником стали. Может, постриг принять вознамерились и презираете теперь светские увеселения и внимание прекрасных дам вам, должно быть, без надобности? — не сдавался противник.

— Мне хватит внимания всего одной дамы, — отвечал рыцарь и вдруг, достав из-за пазухи котты [5] небесно-голубой расшитый пояс, укрепил его у себя на шлеме.

Увидев это, сэр Эдвард покраснел от досады.

— Ну что же, сегодня все и решится, — сухо сказал он, надевая на себя высокий шлем.

Затрубили рога, и турнир начался.

Сегодня схватка была особенно ожесточенной. Леди Роанна не заводила речей о потенциальном женихе для Маши, сосредоточившись на наблюдении за действом. Маша тем более не сводила с поля глаз. То, что Эльвин закрепил на своем шлеме ее пояс, было особенно волнующе. Всякий раз, когда ему угрожала опасность, девушка замирала, но пока все обходилось. И вот рыцарь с соколом и розой из глубокой защиты, в которой он находился в начале схватки, когда на него набросились сразу несколько противников, спеша первым вывести из строя наиболее опасного соперника, перешел в нападение. Он легко вычерчивал мечом в воздухе различные фигуры, и рыцари отступали, отчего-то обескураженные его стилем боя.