И тогда вместо какой-нибудь глупости в своем стиле он подошел и обнял меня. Я так и стоял, немного холодный и отстраненный. Я уже забыл, когда мы в последний раз обнимались. Я постучал его по спине, все еще удивленный, и не стал прерывать объятие, вспомнив слова отца о ревности Джастина, когда мы ходили ужинать. Джастин посмотрел на меня и сжал мое плечо.

— Все будет хорошо, вот увидишь. Кто еще знает?

— Никто.

Он поднял брови.

— Что ты ожидал? Черт.

— Хорошо. Ну… ладно… не знаю…

— Ты не должен ничего делать, — пояснил я.

— Да, но, если тебе нужно поговорить или что-то такое…

— Позвоню. Спасибо, Джастин. — Мы пошли домой. — Кстати, зачем ты пришел? И дай мне ключи. Ты нарушил правило.

— Я не собираюсь возвращать тебе их. У меня выдалась свободная минутка, я подумал, что ты катаешься на серфе, и захотел, просто решил составить тебе компанию и взять у тебя пару уроков. Я позвонил тебе, но ты, конечно же, не взял трубку.

— Зачем тебе уроки серфинга?

— Почему бы и нет? — Брат вызывающе посмотрел на меня.

— Разве ты не бросил это дело лет двадцать назад, например?

— Никогда не поздно вернуться. На днях я услышал, что Эмили привлекают туристы-серферы. Думаю, она говорила по телефону с подругой. И дело в том, что я не могу выбросить это из головы. В последнее время мы мало занимаемся любовью из-за детей, и — посмотри на меня — у меня вылез живот, а еще, я думаю, через пять лет я потеряю волосы, это в лучшем случае.

Я засмеялся, а Джастин стукнул меня в плечо.

— Ты чертов счастливчик. Выброси эту дурь из головы. Что общего между тем, что ей кажутся привлекательными туристы, и вашими отношениями? Это разные вещи, Джастин. И тебе чертовски повезло, что у тебя есть женщина, которая обожает тебя, а еще она веселая, умная и сексапильная.

— Хватит говорить так об Эмили.

— Прекрати занудствовать.

Джастин немного растерялся, когда увидел Лею на кухне, готовящую кофе. Она улыбнулась ему и поздоровалась.

— Хочешь чашечку?

— Спасибо, я уже ухожу.

Он посмотрел на нас двоих, как будто впервые пытался примерить нас друг к другу, затем вздохнул, попрощался и ушел. Выдохнув, я подошел к Лее, обнял ее сзади и поцеловал в затылок.

— Милая, нам надо поговорить.

Мы договорились, что скажем Оливеру до первого ноября. Я хотела сделать это сама, я чувствовала себя готовой, сильной и уверенной, полной цвета, а еще часть меня хотела поделиться этим с братом. Аксель улыбнулся и покачал головой. Он поцеловал меня в уголок губ и сказал, что это его дело, его друг, что он хотел… и я согласилась. Затем он попросил меня о последнем одолжении, давно пришла пора, но мы месяцами откладывали. Аксель медленно объяснял мне, говорил тихо, осторожно. Он боялся моего ответа. Он боялся, что я расплачусь и закроюсь в себе, но я почувствовала лишь странное щекотание в животе и любопытство. А затем возникла… потребность.

По пути я рассматривала мутные цвета окружающего мира. Стояла солнечная и безоблачная погода. Я повернула голову к Акселю, словно собиралась запечатлеть его: он расслабленно вел машину, выставив локоть в окно, на левой брови красовался маленький шрам: в шестнадцать лет Аксель ударился о край серфа. Аксель побрился — я помогла ему с участками, которые он пропустил или недобрил, он такой неряшливый во всем…

Он протянул руку и положил мне на коленку, я очень нервничала.

— Помни, что ты не обязана делать это, Лея, только если ты хочешь. Если в какой-то момент ты решишь отступить, просто скажи мне, и мы займемся чем-нибудь другим, например проведем где-нибудь день, пообедаем на пляже. Я хочу тебе обрисовать все возможности.

— Я хочу сделать это.

Не знаю, сколько времени мы провели в машине. Я витала мыслями в другом месте, полном воспоминаний, с которых потихоньку сдувала пыль. Возможно, прошел час. Может быть, два. Когда мы остановились в районе с домиками, выкрашенными в белый цвет, ком в горле мне едва позволял дышать.

Аксель протянул мне руку, и я взяла ее.

— Ты готова? — спросил он тревожно.

— Думаю, что никогда не буду, — признала я. — Лучше сделать это как можно скорее.

Я открыла дверь машины и вышла. Воздух напитался влагой, слышались только пение птиц и шелест ветра в ветках деревьев. Спокойное место. Я посмотрела на почтовый ящик под номером 13, а затем на двухэтажный дом, белый забор и маленький сад с газоном, на котором валялись несколько игрушек.

Прошла по дорожке до входа, Аксель — за мной.

Мы позвонили в дверь, и у меня скрутило живот, когда она открыла. Молодая бледная женщина лет сорока, с нежным взглядом и немного впалыми щеками. Повисла напряженная тишина.

— Я вас ждала. Проходите.

У нее тряслись руки, когда она облокотилась на косяк двери. Я едва могла сказать что-то, но я знала, что мне нужно пройти через это самой, одной. Аксель был со мной с самого начала и помогал мне встать на ноги, продолжать жить, стать сильнее. Я попыталась подавить тревогу.

— Не нужно… Не заходи… — Прошептала я.

Аксель удивился, но сделал шаг назад и сунул руки в карманы джинсов.

— Не переживай, я подожду тебя. Не спеши.

Женщина закрыла дверь, я последовала за ней в дом. Сердце билось все чаще и чаще. Я осмотрелась: фотографии в рамках с двумя беззубыми детьми, рисунки на стенах, уютный семейный диван.

Она спросила, хочу ли я чего-нибудь выпить, но я покачала головой, и она села в кресло напротив меня и потерла руки.

— Я немного нервничаю… — Сказала она.

— Я тоже, — призналась я хриплым шепотом.

Я посмотрела на нее. На женщину, которая изменила мою жизнь в один день, женщину, которая после двенадцатичасовой смены в больнице на секунду закрыла глаза за рулем