Целью Стефано Пации была вовсе не я, а Дари. Убивать заключенную, обреченную вечно сидеть в тюрьме, не было никакого смысла. Зато, если уничтожить Дарианну Астерио…

«Если отца не станет, у Веньятты останемся только мы с тобой, – вспомнились мне слова сестры. – А если не станет нас…»

Три года назад не было никаких «нас». Была только Дари, наследница могущественного рода, которая вот-вот должна была выйти замуж. И если бы Аурелио Меньяри внезапно овдовел сразу после свадьбы, а отец скончался от горя, так и не успев выбрать нового наследника из детей Тианны…

Вот он, мотив. Лежащий на самой поверхности. Мотив избавляться от любовниц, особенно беременных бастардами, мотив убить Дари, чтобы подчинить влиянию рода Меньяри не только Ромилию, но и Веньятту. Подобный ход навсегда изменил бы расстановку сил в Иллирии, нарушив и без того довольно хрупкий мир между землями.

Амбициозно. Дерзко. И совершенно недопустимо.

Отец, возможно, находился при смерти. Дари была в опасности. А значит, Аурелио нужно было остановить любой ценой, пока он не привел свой зловещий план в исполнение.

* * *

– Я вижу, у нас новый квартирант?

Отмытый и накормленный черный кот повернул голову, привлеченный голосом Доминико. Приоткрыв один глаз, зверь окинул гостиную важным взглядом, лениво зевнул и вновь растянулся на диване. Похоже было, что кот узнал верховного обвинителя и решил, что не против такого соседства.

Он встретил меня у выхода из комнат Стефано Пацци, поприветствовав требовательным «мяу», точно старую знакомую, и пошел следом почти до самой пристани. Я не рассчитывала, что бродячий зверь хорошо отнесется к переселению с улицы в дом – однажды я попыталась забрать с собой дворняжку, прикормленную кухарками фиореннской резиденции рода Астерио, но она так и не прижилась в дворцовых покоях, – однако кот охотно запрыгнул в чинторро и устроился у моих ног с невозмутимой важностью. Мастер аль-Раид говорил, что животные чувствуют менталистов и подсознательно тянутся к ним, и я в который раз убедилась в мудрости старого циндрийца.

Я ожидала, что супруг будет злиться, но Доминико воспринял неожиданное пополнение в семействе на удивление спокойно – во всяком случае, куда лучше, чем мой рассказ о визите во дворец Астерио. Черная энергия взвилась вокруг нас неистовым штормом, когда я упомянула о встрече с Аурелио и считанном мной ментальном следе. Лицо Доминико оставалось бесстрастным, но теперь, когда я снова чувствовала магию супруга, мне легко удавалось смотреть сквозь эту маску.

Он испугался за меня. Испугался – и пришел в ярость.

– Меньяри… – процедил он, и чуткий кот моментально подобрался, готовый к прыжку на неведомого врага, угрожавшего его хозяевам. – Если бы только его величество согласился на полную проверку всего семейства…

– У нас нет доказательств, – тихо напомнила я. – Поведение Аурелио было возмутительным, но… в Иллирии нет законов, запрещающих мужьям поднимать руку на жен.

Две пары желтых глаз поглядели на меня с немым укором. «Есть, – словно говорили они. – Законы совести и чести. Не выпускать когти, не бить того, кто слабее. Разве такое поведение достойно мужчины – будь он хоть человеком, хоть котом?»

Я лишь вздохнула в ответ. Как бы мне ни хотелось верить в благородство, реальный мир был совсем не таков. Я слишком долго жила в тюрьме и испытала слишком многое, чтобы позволить себе заблуждаться.

Доминико устало потер виски. Лишь сейчас я заметила, насколько вымотанным выглядел в последнее время супруг. Пересадив кота на колени, я кивнула на диван, и Доминико с готовностью опустился рядом. Приобнял меня за плечи, привлекая к себе, горячими пальцами обвел контур лица. Его губы, манящие, притягательные, были так близко, и черная магия, вторя моим мыслям, всколыхнулась вокруг нас, предлагая вновь ощутить полноту слияния, эйфорию энергетического обмена. И мне хотелось забыться, хотя бы ненадолго отрешиться от оплетшей Веньятту паутины кошмара.

Несколько минут мы просто сидели в тишине, наслаждаясь близостью.

– Дари упомянула, что братья тесно общались, – проговорила я, возвращаясь к реальности. – Они могли быть в сговоре. Если заставить Витторио признаться и дать показания в суде…

– Я был у него. Сегодня и… не первый раз. Витторио Меньяри не отрицает, что действовал не один, но и не подтверждает этого. Добиться от него внятного ответа невозможно: он или притворяется невменяемым, или разыгрывает дешевую комедию с собою в главной роли.

– Ты верховный обвинитель, глава законников Иллирии. Может, предложить что-то Витторио в обмен на откровенность? Тюремное заключение вместо казни? Смягчение условий содержания – само собой, в разумных пределах?

Доминико покачал головой:

– Бесполезно. По его словам, ему ничего не нужно. Единственное, чего ему хочется, – поговорить с тобой. Но это… Это совершенно недопустимо. – Супруг коснулся моей руки. – Мы найдем другой способ, Яни. Не волнуйся, я придумаю, как заставить Аурелио Меньяри проявить себя. Есть способы разговорить любого заключенного…

Воздух вокруг нас заискрил от темной энергии, готовой обрушиться яростным штормом, вырвать ответы силой. Я мысленно потянулась к супругу, пытаясь унять опасную бурю. Сейчас было не время для необдуманных, рискованных поступков.

– Я пойду к Витторио. Это наша единственная зацепка.

Поймав мой упрямый взгляд, Доминико нахмурился.

– Исключено. Это, скорее всего, ловушка. Или очередная попытка поглумиться над беспомощностью законников, как он постоянно делал в суде. Нужно другое решение, и нужно найти его как можно быстрее – после летнего бала Меньяри уедут.

Кот боднул меня в ладонь, требуя ласки. Я почесала зверя за ухом, и одновременно со мной Доминико тоже наклонился вперед. Наши пальцы соприкоснулись, переплетаясь. Супруг замер, и темный энергетический шторм вокруг него притих, успокоился.

Негромкое покашливание помощницы Доминико по хозяйству вырвало нас из раздумий.

– Милорд, миледи, к вам гостья, – сообщила она. – Леди Тианна Астерио.

Тревога всколыхнулась внутри: как бы я ни была рада видеть мачеху, я подозревала, что причина, по которой она решилась покинуть отца в его состоянии, вряд ли могла оказаться приятной.

Мачеха замерла на пороге. Она была одета в свободное строгое платье с высоким воротничком. Серо-стальной цвет ткани только подчеркивал ее бледный и болезненный вид. Под глазами залегли темные круги, лицо осунулось, опущенные уголки губ подрагивали, выдавая волнение. Живот казался огромным – видимо, она вот-вот должна была родить.

Тианна тяжело опустилась в кресло напротив нас. Скомкала в пальцах тонкий расшитый платок и замерла, не решаясь начать разговор. Ее взгляд, болезненный, неверящий, застыл на моем лице. Наконец ей удалось выдавить слабую улыбку.

– Яни… По дворцу прошли слухи, что ты приходила сегодня… Я сперва не поверила, не хотела давать себе и Бальдо ложную надежду. Нам сообщили, что ты пропала без вести во время пожара в Бьянкини и, скорее всего, погибла… Но вот я вижу тебя своими собственными глазами. И… – Мачеха подалась вперед и заговорила сбивчиво, торопливо: – Я так виновата перед тобой, девочка моя. Что испугалась тогда, что не смогла защитить. Не настояла, побоялась вызвать гнев мужа. И Бальдо… Можешь не верить, но весть о твоей смерти очень подействовала на него. Он… любит тебя, хоть и не умеет это проявлять. Ему это тяжело дается, он…