В 1910 году у Юнга появилась новая пациентка. Это была Антония, или Тони Вольф, двадцатидвухлетняя девушка, принадлежащая к одной из старинных цюрихских семей.

Тони Вольф во многом была похожа на Сабину Шпильрейн. Такая же темноволосая, интеллектуально развитая и сексуально притягательная. Как и Сабина, Тони влюбилась в своего лечащего врача. Почти точное повторение того, что имело место во время лечения Сабины.

Но в отличие от Сабины, Тони была ближе Юнгу по духу. Она не была еврейкой, увлекалась теософскими работами, восточной философией, астрологическими картами. К тому же, подобно Юнгу, она могла надолго погружаться в свои собственные видения.

Вскоре Тони стала ассистенткой Юнга. Она оказалась для него той более раскрепощенной, по сравнению с Сабиной Шпильрейн, женщиной, в объятиях которой он смог реализовать свои полигамные сексуальные влечения. Именно с ней он претворил в жизнь те фантазии, от которых ранее бежал, находясь во власти моногамных представлений о браке и семье.

Сам Юнг часто рассказывал историю, связанную с его сновидением и необходимостью расставаться с искусственно возведенными человеком на своем пути препятствиями.

«Он плавал по Цюрихскому озеру. Он был отличным пловцом. Однако в один прекрасный день его схватила судорога, из-за которой он чуть было не утонул. Затем его осенила догадка: судорога была символическим выражением акта насилия, совершенного им по отношению к самому себе. Как только он решил не противиться приливу жизни, который он прежде пытался контролировать с помощью волевого усилия, судорога тут же прошла. Он пришел к выводу, что существуют ситуации, в которых человек не имеет права ставить искусственные заграждения на пути жизненного потока».

Это сновидение помогло Юнгу принять жизненно важное для него решение, которое пришло к нему в форме «сокровенного прозрения» во время лечения Гросса и которое он никак не мог перевести из плоскости фантазий в область реальной жизни. Осенившее его понимание судороги, как символического выражения совершаемого над собой насилия в результате возведенных культурой и поддерживаемых им самим искусственных заграждений, проложило окончательный путь от моногамии к полигамии.

Тони Вольф стала его постоянным сексуальным партнером. С этого времени Юнг стал все глубже погружаться в лоно полигамных отношений, когда его жена, пятеро детей и мнение других людей по поводу «экспериментов по групповой психологии» уже не тревожили швейцарского психолога и психиатра.

Фрейлейн Антония Вольф или, как выражался Юнг в одном из писем Фрейду в августе 1911 года, «мое новое открытие», стала для него тем личностно-мистическим ореолом, который позволял ему поддерживать полигамные отношения по меньшей мере на протяжении последующих тридцати лет.

Раскаленная диафрагма

Юношеское увлечение Юнга спиритизмом вряд ли допускало признание необходимости возведения какого-либо бастиона против оккультизма. Более того, он сам признавался в том, что в период сотрудничества с основателем психоанализа его интересовали взгляды Фрейда на оккультные явления, экстрасенсорное восприятие, парапсихологию.

Венский психоаналитик не разделял соответствующих увлечений Юнга и на все его вопросы о парапсихологии давал такие ответы, которые свидетельствовали о его материалистической позиции. Отдельные возражения Юнга не оказывали на Фрейда никакого воздействия. Приводимые молодым коллегой примеры необъяснимых феноменов вызывали у него потребность в более тщательном изучении того, что на первый взгляд не находило подтверждения причинно-следственных связей.

Однажды, когда Юнг посетил Фрейда в его доме в Вене, произошло примечательное событие. В очередной раз основатель психоанализа излагал свои аргументы, ставящие под сомнение веру Юнга в паранормальные явления. И вдруг у Юнга возникло странное ощущение. Он почувствовал, что его диафрагма стала как бы железной и раскалилась докрасна. Раскалилась настолько, что появилось свечение. В этот момент внутри книжного шкафа, около которого они стояли и разговаривали, раздался страшный грохот. Испугавшись, оба отскочили от книжного шкафа.

Позднее, вспоминая об этом эпизоде, Юнг так воспроизведет их восприятие случившегося:

«Я сказал Фрейду: “Вот пример так называемой каталитической экстериоризации”. “Ах, бросьте, – воскликнул он, – это совершенная чушь”. “Нет, – ответил я, – вы ошибаетесь, профессор. И чтобы доказать это вам, я скажу сейчас, что вы услышите точно такой же грохот!”. И действительно, как только я произнес это, раздался грохот из шкафа».

Юнг признавался себе в том, что не понимал, откуда у него возникла уверенность в то время. Что-то подсказало ему, что повторный грохот будет непременно. И когда это действительно произошло, то он внутренне торжествовал, поскольку Фрейд, по его собственным словам, ошеломленно смотрел на него.

Но Юнг не знал, что основатель психоанализа думал по этому поводу, так как они не стали обсуждать этот вопрос. Не знал он и того, что после ухода своего молодого коллеги Фрейд с осторожностью открыл книжный шкаф, внимательно осмотрел его и нашел разумное, как ему казалось, объяснение происшедшему. Он пришел к выводу, что внезапный грохот был вызван вовсе не сверхъестественными силами. На то были естественные причины, связанные с тем, что полки в старом книжном шкафу рассохлись, и это стало причиной услышанного им и Юнгом внезапного треска.

Либидо как бог и дьявол

В 1911 году швейцарский психиатр написал и опубликовал в одном из журналов первую часть работы «Метаморфозы и символы либидо». Она начиналась с упоминания работы Фрейда «Толкование сновидений»(1900), подчеркивания смелости аналитического метода, неизгладимого впечатления, которое оказывает на человека приведенное основателем психоанализа сказание об Эдипе. Уже на первых страницах работы обращалось внимание на важность понимания того, что мать может означать для сына всепожирающую страсть, способную трагически разрушить его жизнь, и что грандиозность участи Эдипа ни на йоту не преувеличена.

На последующих страницах первой части книги Юнг коснулся некоторых аспектов символической природы сновидений, заключенной в подвижности либидо тайны развития культуры, регрессии, фантазирования, параллелизма между фантастически-мифологическим мышлением в древности и сходным мышлением детей, внутренней связи между психологией сна и психологией мифа. Все это рассматривалось в полном согласии с соответствующими представлениями Фрейда и с неоднократным упоминанием его имени.

Остальная, причем большая часть публикации 1911 года была посвящена рассмотрению фантазий одной американки, мисс Ф. Миллер, изложенных ею в поэтической форме в работе «Некоторые факты бессознательной творческой фантазии»(1906). Здесь в перенасыщенном материале разбора этих фантазий, включающем в себя сопоставления с религией Христа и мистериями Митры, Юнг затронул проблемы переноса, регрессивного оживления отцовского образа, вытеснения либидо, проекции, создания определенных символов.

Рассмотрение этого материала осуществлялось им с позиций классического психоанализа. Во всяком случае, высказанная Фрейдом идея, что в эдиповом комплексе кроется религиозное чувство, нашла свое отражение и у Юнга, который отмечал, что божество представляет собой проецированный комплекс, окрашенный энергией либидо, а религиозное