Наконец Арсений выбрался к дверке "Администрация". Чуть страшась своей наглости, он просунулся в предбанник с двумя боковыми помещениями, дверца одного из которых была украшена кривым рукописным плакатиком "директор", а на дверях другого покоился огромный щит с золотыми буквами: "Завхоз Леокадия Львовна Зверковская". Мучимый необходимостью, он сунул голову, с трудом оттянув дубовую махину двери, во вторую и увидел непомерный зал, посреди которого за столом с бронзовыми набалдажниками восседала обширная бультерьер в белом халате и перемешивала и тасовала колоды денег на столе, а напротив нее в двух безмерных кожаных креслах валялись два ленивых лысых бугая, тыкая снарядами пальцев в воздух:

– Ты тут баба свежая, Лерва. Порядков всех не обучена.

– Я баба так свежая, как ты соску сосун, – ловко отбрехивалась бывшая старшая сестра.

– А Папане за отел, – сопел один.

– А Барыге за разбор полетов? – бухал другой.

– Мальчики, все будет, – уверяла сестра. – Сейчас соревнования стрелков по тарелкам с бурятскими лучниками проведем, потом ремонт на первом: сауна, баня для инвалидов-умственников, секс-шоп на сто очков, а тут и бабоньки рекой хлынут, можете без сомнений.

– Не жми, зверина, – нажал один. – Тепло перекроем, и сдохнут твои мозгляки. Тебя в казенку уволят, чем кормиться будешь.

– А то, – радостно поддержал второй. – Папаня электру вырубит через начальника сетей, чубайс твою мать, на базар попрешься, чужие трусы нюхать. Папаня обещал, зароет тебя, зверина.

– Ладно, мальчики, козы строить. Я и сама не первый день целка. Одна семья умственного труда. Нечего выше крыши ссать. Всем будет. Вам чего, товарищ? – неожиданно увидела она Полозкова. – Неприятностей?

– Извините, – нежно-злобно пропел один бугай и, взяв со столика стеклянную полную пепельницу старого толстого стекла, с силой пушечного ядра пустил ее навстречу Арсению Фомичу.

– А вот щас встану, – взялся за ручки кресла второй, кажется, собираясь вставать, как инвалид, совместно с креслом, – будешь точно из гроба морду всовывать.

Географ спешно ретировался и юркнул в кабинетик "Директор". Несомненно это был бывший главный бухгалтер "Красного мотальщика", пьяно упавший рядом с Арсением в день неудавшегося дня рождения.

– Вас тут что, всех перетасовали? – выдавил пораженный географ.

– Здорово, безглазый, – приветствовал тот, узнав Арсения. – Дурак ты, что орган тогда мне не продал. Я тут, в богадельне, за месяц на все наберу. А у тебя теперь и даром не возьму, есть предложеньица получше.

– Вы что же здесь, директор?

– Точно так. Служитель сострадания. Ну я тебе скажу и люди тут – все, как ты, чумной к лунному, дурной к скособоченному. Вот только оклад зарплаты маловат, все Леокадия поджирает, – посмеялся он свое шутке. – Но место, как доска почета, – перевел он лицо на строгое. – Ты чего приперся, мы тут не подаем.

– Ищу одного пациента, – промямлил географ.

– Кого? – удивился бухгалтер. – Не значится у нас никакая фамилия. Тут никого не найдешь, они все перепутались, фамилии и профессии позабыли, а на вопросы о происхождении отвечают – только с адвокатом. Мы их пока держим поштучно и попалатно, чтоб комплект поварихе был. Различаем по мимике и стулу. Кто нужен то?

– Аркадия Самсоновна Двоепольская, – отчеканил Полозков. – Пожилая старушка. Но в полном здравии.

Директор-бухгалтер съежился, поглядел на висящую на стене грамоту за ударный труд, а потом, подхватив табличку "ЗАКРЫТ НА ОБЕД" и вывесив ее на дверь снаружи, вернулся. Уселся на стульчик, вытер углом портьеры пот со лба и, указав посетителю на грамоту, буркнул:

– А у нас такой нет. Нет ее такой. В списках не значилось.

– Но, позвольте, – возразил географ.

– Не позволю! – взвизгнул бухгалтер. Взял табличку " УЖИН НЕ ТРЕВОЖИТЬ", повесил на ручку внутри и сообщил:

– Неделю уже, как не прибыла. И не ждем. Так что, дорогой безглазый соратник по счастью, успеха Вам по семейной жизни шагать и так далее, а мы тут… у нас фронт на первом этаже работ, одних списанных материалов… некомплект… брак, несуны, мыши, – запутался он. – Вот простыни в стирку сдаю. Две полуторные сдал, а обратно возврат – одна двуспальная рваная. У многих умственных от бывшего труда недержание, проблема мочи в голову и обратно, наволочки ночами жуют, – понес ахинею и вслед удаляющемуся географу крикнул. – Глазик последний на будущее берегите.

Двумя этажами выше, куда географ юркнул по неприметной лестнице, оказалась довольно просторная телевизионная комната, где вовсю работал телевизор без звука и шумели и галдели полтора десятка постояльцев в похожем на больничное обмундировании. Посреди группы бегал заводила, тот самый худой и небритый, которому не хватало тридцати рублей, и трубно вопрошал в подобие микрофона, бывшую детскую скакалку с обрезанным шнуром:

– Что-то дама в углу, Ваш Ай-Кью сегодня пляшет адью. Дуба стоеросового дает. В сегодняшней викторине вы не фаворитка. На Вас не поставишь и свечку. Ну-ка, опять вам вопрос: "Кто не кует, а числится?".

– Мелодический ряд в сложной полифонии теряет терцию, – крикнула, чуть не плача, означенная дама и запахнула расползающийся халат какой-то скалящейся мочалкой, возможно, бывшим горностаем.

– Кузнечик! – надсадно завопил полный дядек, жуя от нервов яблоко. – Мы кузнецы, и дух наш – молот. И серп и молот ниву покорят, на бескозырке якоря, и те горят. Труда и почета отсчет, на древке мы выведем: время, взлетай поскорее вперед.

– А вот наш уважаемый составитель спичек…

– … спитчей… – обиженно поправил дядек.

– …я и говорю, пищик. Составитель сегодня в апоплексическом ударе, – крикнул затейник. – Поапплодируем ничего не соображающему. Внимание, сейчас главный приз – собранные по подписке тридцать рублей. Вопрос – чем отличается паранормальная дизфункция униатской историографии от так называемого местечково-волостного стереотипажа.

Посыпались ответы:

– Этот шире. – Просто тогда волосистей были. – Неблагозвучных вопросов дамам не задавать. – Давать, давать с заду.

– А хоть бы и цветом, что с того! – ловко крикнул автор спитчей. – Сам не знаешь, айкьюкала.

– Знаю, но не скажу, – со злобной ухмылкой закончил викторину ведущий. – Чтоб вы порылись в библиотеках, а не в чужих тумбах. До новых, новых встреч у экрана, дорогие друзья.

Поднялась суматоха. Кто-то крикнул:

– Авантюрист, экспроприатор, досрочно сдвинем из этажных старост. Отдай заначку, знайка шелудивый. Отдай диве десятку, которую до среды.

– Ему надо, как медведю, на ухо наступить, – бросилась к обидчику дама с горностаем, и правда пытаясь тапком придавить тому ухо.

– А где шестой этаж? – растерянно поинтересовался Сеня у пробегавшего возбужденного старичка, свертывающего в боевую трубу, как для битья мух, газету " По клеткам с ручкой шагая".