— Не-а, — беззаботно сознался тот. — Но как звучит!

— Постой, — вдруг сообразил Чистов. — Его отца ведь Александром зовут.

— Здесь свободная страна, — недобро улыбнулась Майка. — Как родители хотят, так и называют.

— А второй родитель не возражает? — не поверил ошарашенный дед.

— Не-а, — беспечно ответила Майка.

Они двинулись в сторону автостоянки, на ходу продолжая разговор.

— А можно поинтересоваться, — вежливо спросила Екатерина Степановна у Пети, — ты Майе кем приходишься?

— Я ж предупреждала, — это уже Майка — Пете. — Моя мамуля быстро наведет порядок.

— Нормально, — отмахнулся пацан. — Я на вашей дочери, Екатерина Степановна, собираюсь в самом скором времени жениться.

— А тебе восемнадцать есть? — деликатно поинтересовалась Воскобойникова.

— Мне двадцать лет, четыре месяца и одиннадцать дней, мэм, — покорно склонив голову и щелкнув отсутствующими каблуками, ответил жених.

«Так ее, парень!» — мысленно одобрил Чистов. С замминистра Воскобойниковой выбранная им тактика была единственно верной.

Впрочем, Владимир уже видел, что никакая это не тактика: просто мальчишка не хочет — да и не может, наверное, — притворяться.

Ну и слава богу. Умение оставаться собой — очень даже нужное в семейной, да и в любой другой жизни. Особенно когда ведешь диалог с членом правительства.

— А чем кормить мою дочь и внука найдется? — продолжила допрос с пристрастием новоиспеченная бабушка.

— С голоду не помрем, — уже серьезно ответил тот. — Мы с Майкой работаем. А через пару лет я буду прилично зарабатывать.

— По какой же специальности?

— Психологом. Буду помогать людям с проблемами. Уже помогаю.

— В Америке это может принести деньги, — согласилась Воскобойникова. Удивительно, но ее явно не напрягала откровенная фронда паренька. Более того, они, похоже, нашли общий язык.

— Я запланировал еще один диплом, — посвятил потенциальную тещу в свои планы Петя. — Медицинский. Буду и психолог, и психиатр. Очень часто проблемы лежат на стыке. А стык малоисследован, как ни странно. Как будто больные — отдельно, здоровые — отдельно.

— А на самом деле — все больные? — предположила Екатерина Степановна.

— И здоровые одновременно, — согласился юный психолог. — Дело-то не в этом.

— А в чем? — Она действительно хотела разобраться.

— Разная методология. Разные подходы. Разные возможности в разных случаях. А пациент один. Я просто хочу ему помогать максимально качественно.

— Разумно, — согласилась Воскобойникова. И вернулась к его матримониальным планам: — А чужой ребенок в приданом тебя не смущает?

— А что, в нем что-то не так? — испугался Петя и начал разглядывать спящего Вовчика. — Три ноги, шесть рук? Чужие в городе?

— Не дури, — остановила его Катя. — Я имею в виду, что сделал его не ты.

— Сделала его Майка, — упрямо мотнул головой комифранцуз Петя. — А вырастим вместе. И еще много кого сделаем.

— Слушайте, — не выдержала Майка. — Ничего, что я против? Я вовсе не собираюсь замуж. Уже была, хватит.

Воскобойникова вопросительно посмотрела на Петю: мол, а как с этим будем справляться?

— Не берите в голову, Екатерина Степановна, — успокоил ее психолог-психиатр. И, преданно глядя в глаза будущей теще, пояснил: — Сами понимаете, волос длинен, ум короток.

Воскобойникова замерла с открытым ртом, Чистов мысленно аплодировал, а Майка откровенно хохотала. Через секунду смеялись все вместе.

— Я ее укрощу, — подвел итог Петя. — И она будет счастлива.

— Пошли уже, укротитель, — заторопила его и родителей Майка. — У нас ресторан заказан. Здесь опаздывать не принято.

На Петином «фордике» компания добралась до облюбованного Майкой на все случаи жизни ресторана.

Сегодня отдыхать у воды было самое то. Денек хоть и завершался, но солнце еще светило, а к очарованию вкусной еды добавлялось не менее приятное очарование раскрашенной разноцветными катерами и судами акватории.

— Завтра в полдень будем Вовчика крестить, — сказала Майка. На немой вопрос отца ответила сразу: — Сашка будет. И Николай Андреевич тоже.

— Они успокоились? — спросила Катя.

— Сашка — да. Уже утешился с какой-то моделью. Мисс чего-то. А Николай Андреевич — вряд ли. Но у него Вовчика ведь никто не отнимает. Он уже дважды прилетал. Не знаю — специально ради внука или нет, но к ребенку приезжал. Кстати, папик, я получила ответ.

— Какой? — не понял Чистов.

— Ну, помнишь, мы на экспертизу ходили? Точней, я тебя отвела.

— Помню, — односложно ответил тот. Он не был уверен, что это стоит обсуждать за праздничным столом. Однако Майка не церемонилась:

— Так вот, папочка и мамочка. Официально заявляю — и Петька свидетель, — что этот мужлан из вашего прошлого ко мне никакого отношения не имеет. Я — дочь Екатерины Степановны и Владимира Сергеевича.

Воскобойникова сидела с неподвижным лицом, вообще не было понятно, как она относится к сказанному. Да и к тому, что это говорится сейчас и в таком составе.

— Закрыли тему, — предложил Чистов.

— Нет уж, — злопамятно заявила Майка. — Ничего не закрыли. Я теперь полное право имею ему позвонить и сказать, чтобы он засунул свое завещание в одно место. Имею полное право.

— Не имеешь, — сказал Чистов.

— Почему? — Дочь вовсе не была расположена отказываться от своей идеи — слишком много нервов забрала у нее эта история.

— Потому что он умирает, — объяснил отец.

Над столом повисла тишина.

Слышен был лишь шум невысокого прибоя да отдаленные звуки мегаполиса.

Только что обсуждали крестины — то есть рождение. Как вдруг — ворвалась смерть.

— Что с ним? — спросила Майка.

— Инсульт, — коротко ответил Чистов.

— Он что, точно умрет? Разве от этого не лечат?

— Думаю, умрет, — не захотел обсуждать отец.

— И что мне тогда делать? — спросила Майка. — С этим его миллиардом? С другими детьми судиться?

— У него нет других детей, — это сказала Воскобойникова. — Отец прав, ничего говорить не надо. Если возникнут вопросы с наследством, откажешься — и все. А говорить Ивану сейчас ничего не надо. Он много чего разрушил, но много и построил. И еще — он не был подлецом.

— А кем он был? — вспыхнула дочь. Вот теперь она больше походила на маму, чем на папу. — Кем он был, мам? Он же вам действительно все разрушил! И что он создал?

— Это не он разрушил, — сказал Чистов. — И не он создаст. Это все наши с мамой дела. И были, и есть. И даст бог — будут. Все, диспут закрыт.