Грей все смотрел на символ, изображенный на задней обложке Библии.

— Скажи, Райан, Гуго ведь был биологом?

Райана все услышанное повергло в замешательство.

— Да, точно так же, как тетка Тола.

Грей кивнул. Нацистов всегда интересовали мифы о сверхчеловеке, главном божестве, от которого предположительно брала начало арийская раса. Может быть, с помощью этих странных изображений Гуго пытался убедить нацистов в своей приверженности их догмам? Нет, подобная версия Грея не устраивала. Он помнил рассказ Райана о записках прадеда, о постепенно нараставшем разочаровании ученого, загадочном письме к дочери, в котором Гуго намекал на тайну, ту самую, что «слишком прекрасна, чтобы позволить ей умереть, и слишком ужасна, чтобы предоставить ей свободу».

Внутренний голос твердил Грею, что все в этой истории взаимосвязано: и руны, и главное божество, и секретные исследования. Похоже, прадед Райана зашифровал в книгах что-то настолько важное, что ради этой информации в наши дни убивали ни в чем не повинных людей.

— Руна «человек» также представляла особый интерес для нацистов. Они нередко называли ее Lebenrune, — продолжил Ульмстром.

— Руна жизни? — заинтересовался Грей.

— Да, ее часто использовали для обозначения программы «Lebensborn».

— Это еще что за штука? — спросил Монк.

— Нацистская программа создания специальных ферм для массового производства светловолосых голубоглазых детей, — пояснил Грей.

Директор кивком подтвердил его правоту.

— Точно так же, как двойственная к-руна, руна жизни имела зеркальное изображение. — Он знаком попросил перелистать Библию. — Перевернутая руна жизни получала противоположное значение и становилась Totenrune.

Монк вопросительно взглянул на Грея, и тот перевел:

— Руна смерти.

13 часов 31 минута

Гималаи

Смерть неумолимо вела обратный отсчет.

0.55.

Пейнтер держал в руке таймер мертвой женщины-призрака.

— У нас нет времени, чтобы покинуть зону взрыва.

— Что же делать? — спросила Анна.

— Вертолет.

Пейнтер указал на окно. Вертолет, в котором они прилетели, еще стоял рядом с замком. Даже двигатель наверняка не успел остыть.

— А как же другие?

Анна кинулась к телефону, чтобы поднять тревогу.

— Keine Zeit,[40]— рявкнул Гюнтер, остановив сестру.

Он сорвал с плеча русскую штурмовую винтовку, выдернул из подсумка гранату и зарядил ею под ствольный гранатомет.

— Hier! Schnell![41]

Гюнтер громадными прыжками приблизился к массивному письменному столу Анны и указал винтовкой на зарешеченное окно.

Пейнтер схватил Лизу за руку и бросился вперед, за ними Анна. Гюнтер подождал, пока все спрячутся за стол, и выстрелил. Из подствольника вырвался поток раскаленного газа. Все пригнулись.

Гюнтер схватил сестру за талию и прикрыл своим телом. Оглушительно разорвалась граната. Пейнтеру показалось, что у него лопаются барабанные перепонки. Лиза прикрыла уши ладонями. Взрывной волной стол подкинуло почти на фут. Осколки стекла и камня забарабанили по столешнице. Пыль и удушливый дым наполнили помещение.

Без лишних слов Гюнтер рывком поднял Анну на ноги. В стене библиотеки зияла сквозная брешь. Растрепанные, обуглившиеся книги, упавшие с полок, вынесло через пробоину наружу.

Вертолет стоял футах в сорока от замка, на уступе, нависающем над пропастью. Протиснувшись сквозь брешь, они побежали к летательному аппарату.

Пейнтер так и сжимал в руке таймер, но не смотрел на него, пока не добежал до вертолета. Гюнтер успел первым и распахнул заднюю дверцу. Пейнтер втолкнул Анну и Лизу в кабину и нырнул следом.

Гюнтер уже сидел в кресле пилота, пристегнув ремень безопасности. Пейнтер посмотрел на таймер, как будто спасение зависело только от этого маленького датчика.

Боль, колоколом звеневшая в голове, мешала видеть: в глазах двоилось. Он с трудом разобрал цифры:

00.09.

Времени почти не осталось.

Гюнтер запустил двигатель, и лопасти начали вращаться. Медленно, слишком медленно! Пейнтер выглянул в окно. Вертолет стоял на крутом склоне горы, где вчерашний буран намел снежный сугроб. Ветер гнал по небу рваные облака, а ущелья и расщелины гор тонули в ледяном тумане. Гюнтер выругался сквозь зубы. Стальная птица отказывалась подниматься в небо.

00.03.

Нет, оторваться от земли не удастся.

Пейнтер сжал ладонь Лизы. Мир вдруг словно кто-то приподнял могучей рукой, а потом бросил вниз. У людей перехватило дыхание. Они ждали, что вот-вот взлетят на воздух вместе с взорванной горой. Однако ничего не происходило.

Внезапно вертолет накренился. Лопасти безуспешно взбивали разреженный воздух. Пласт наносного снега и льда, на котором стоял вертолет, соскользнул с горы, словно горная вершина стряхнула его с плеч. Металлическая скорлупка с людьми падала вниз. Вверх же вихрем взметнулся снег.

И снова земля содрогнулась от взрыва.

Вертолет дернулся. Гюнтер, тяжело дыша, сражался с управлением. Рев снежной бури заглушал даже шум работающих винтов.

Лиза прижалась к Пейнтеру. Костяшки ее пальцев побелели, так сильно она сжимала его ладонь. Анна сидела очень прямо, уставившись в одну точку.

Вертолет бросало то вперед, то назад. Со всех сторон угрожали опасные заснеженные скалы. Никто не издал ни звука, только вверху бешено рычали и гремели винты.

И вдруг вертолет взлетел. Гюнтер зарычал от радости и начал поднимать машину.

На их глазах со склона горы сошла последняя снежная лавина.

Теперь вертолет поднялся достаточно высоко, и стал виден разрушенный замок. Из окон валил дым. Входные двери сорвало с петель и унесло взрывной волной. За боковым склоном горы, с бывшей вертолетной площадки, вверх, к самому небу, поднимался густой столб черного дыма.

Анна поникла в кресле.

— Там почти сто пятьдесят мужчин и женщин…

— Может быть, некоторым удалось спастись, — прошептала в ответ Лиза, оцепенело глядя на картину катастрофы.

Однако сколько они ни вглядывались, так и не заметили никакого движения. Лишь дым, один дым…

Внезапно из всех окон замка вырвалась ослепительно белая вспышка, подобная невиданной молнии. На полнеба разлилось зарево ярко-желтого рассвета. Апокалиптический ужас картины усиливало полное безмолвие. Яркий свет на время лишил людей зрения.