которые она создала, ту, которая привлекла внимание друга семьи, пригласившего их посетить галерею в Брисбене, куда они направлялись утром в день аварии. Я протянул фонарик Оливеру.

– Подержи его минутку.

Я подтащил диван к стене и перелез через спинку, чтобы добраться до рамы.

– Ты пытаешься покончить с собой? – спросил Оливер, размахивая фонариком.

– Это акт гребаной любви к твоей сестре, ты мог бы и помочь мне.

– Дам тебе совет, – сказал он с усмешкой, поднимаясь рядом со мной. – Не пытайся быть романтиком. Ты слишком неуклюж. Просто будь собой.

– Очень смешно, – проворчал я, поднимая картину.

Оливер помог мне удержать ее, пока мы спускались. Мы вышли из дома, смеясь, и я подумал, что, увидь нас Дуглас в этот момент, он был бы счастлив. Я подождал, пока Оливер в последний раз обернется, бросая взгляд на поросшее травой поле, чтобы попрощаться, а потом мы вместе перепрыгнули через стену, вручив картину моему отцу.

Мы залезли в машину. Тишина была успокаивающей.

– Это того стоило, – радостно улыбнулся Оливер.

Я улыбнулся ему в ответ и нажал на педаль газа.

126. Лея

В течение следующих нескольких дней я много думала о разговоре с братом, о том, что можно чего-то хотеть, но не нуждаться в этом. По мере размышлений над этим, по мере осознания того, что я делаю с Акселем шаг за шагом, я все больше наслаждалась одиночеством, прогулками по вечерам в наушниках, прослушиванием музыки, мыслями об Акселе, о нас, казавшихся все ближе и ближе. И поскольку я все меньше нуждалась в нем… я начала больше любить его.

Я наслаждалась его отсутствием. Я ценила его. Я скучала по нему кожей.

Я научилась хорошо относиться к тому, что у меня есть. Научилась вставать рано утром с довольным лицом, пусть это даже было трудно. Научилась наслаждаться каждым завтраком в кафе на углу, когда я крошила пальцами булочку с малиной и смотрела в окно на людей, проходящих мимо по тротуару передо мной. Научилась наслаждаться днем, проведенным на чердаке среди кисточек и пылинок, проникавших в окно, когда солнце садилось за горизонт. Научилась тому, что успех и неудача – это две вещи, которые идут рука об руку и не могут быть разделены. Научилась ложиться спать не в слезах, но с бабочками в животе от воспоминаний о том, как его руки касались меня, его губы накрывали мой рот, о его хриплом голосе у моего уха… о нем, просто о нем.

И я снова ощутила то покалывание в пальцах, что побуждало меня рисовать, я снова почувствовала, что все, чего я хочу, – заниматься этим, наслаждаться ярким путешествием каждого мазка, не размышляя о цели и о том, что другие подумают о результате.

И улыбка танцевала на моих губах.

127. Лея

Каждое утро я просыпалась все ближе к Акселю. К тому, чтобы понять его. В конце концов я осознала, что иногда промежуток между тем, чтобы держаться за кого-то, и тем, чтобы оттолкнуть его, настолько мал, что трудно нащупать грань между этими двумя моментами, ведь мы боимся того, что любим, хрупкости, непредсказуемости.

Я поймала себя на мысли, что прошло уже так много времени с тех пор, как я простила его, что уже не помню чувства злости на него, а помню, что злилась на себя, хотя день за днем злость и разочарование ускользали и оставляли след, который уже не мог догнать меня, поскольку я шла быстрее, увереннее.

За неделю до того, как мне пришлось освободить чердак и покинуть его навсегда, мои шаги сами собой понесли меня к другой цели. Я слушала музыку, неторопливо шагая по городу, когда поняла, где нахожусь, оказавшись перед дверью. Я была в Брисбене уже почти месяц, но избегала приближаться к этому дому.

Я задумчиво вдохнула полной грудью. Не знаю, сколько времени я простояла, глядя на собственное отражение в стекле, но когда вышел сосед с собакой на поводке и я придержала для него дверь, то закрывать ее я не стала. И проскользнула внутрь. Я поднялась по лестнице. Потом я позвонила в дверь с колотящимся в груди сердцем.

Лэндон открыл дверь и удивленно моргнул.

– Лея…

Услышав его голос, я улыбнулась:

– Прости, что явилась без предупреждения, просто…

– Лэндон? – позвала его девушка.

Он повернулся и сказал что-то, чего я не расслышала.

– Прости. Не хотела помешать…

– Ты не помешала, проходи. – Лэндон схватил меня за руку, прежде чем я успела уйти, и провел меня на кухню.

Смуглая девушка с собранными в хвост волосами удивленно посмотрела на меня, отложив в сторону блендер, в котором, видимо, пыталась сделать сок.

– Сара, это Лея.

– Приятно познакомиться, – улыбнулась она мне.

– Взаимно. Нужна помощь?

Она посмотрела на блендер и покраснела.

– Кажется, я его сломала, – нахмурилась она.

– Вау, блендер и микроволновка всего за две недели, – пошутил Лэндон, его глаза сверкнули, когда она надулась на него. – Похоже, мне стоит подумать о том, чтобы пригласить тебя на четвертое свидание.

Сара похлопала его по руке и закатила глаза.

– Может быть, мне стоит прийти в другой раз, – начала я, но она покачала головой.

– Я уже собиралась уходить. Особенно после того, как сок для перекуса не очень-то удался. – У нее был пронзительный смех, который раздражал бы любого другого, но мне казался нежным и заразительным.

– Я позвоню тебе позже.

Уголком глаза я видела, как Лэндон попрощался с ней у двери быстрым поцелуем в губы. Я удовлетворенно вздохнула.

– Она выглядит замечательной, – сказала я.

– Так и есть, – ответил он улыбаясь.

– Вы хорошая пара. У вас все серьезно?

– Да, на данный момент да. Шаг за шагом.

Я не стала говорить ему, что иногда самые маленькие шаги меняют все, потому что он и так это знал. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, пока он не подошел ближе и не притянул меня к своей груди. Это были прекрасные объятия, полные любви и всего того хорошего, что было между нами. И я поняла, что Лэндон был прав во время того разговора по телефону, когда я поднялась на вершину Монмартра. Мы оба нуждались друг в друге. Может быть, я больше, может быть, он меньше, но мы не были полностью свободны, пока были вместе.

– Я рад, что ты здесь, – признался он.

– Я тоже, – улыбнулась я с чувством ностальгии.

– Я кучу раз думал о том, чтобы позвонить тебе.

– А почему не позвонил?

– Потому что знал, что ты должна была это сделать.

Я кивнула в знак согласия и снова обняла его.

– Я хочу показать тебе кое-что, Лэндон.

Он любезно последовал за мной, когда я попросила его взять тонкую куртку, потому что в тот день немного похолодало. Мы вышли из дома и шли в тишине пятнадцать или двадцать минут. Лэндон ничего не говорил, даже когда я вставляла ключ в замок старой двери, которая вела на мой чердак, в то убежище, где я столько месяцев пряталась давным-давно, когда думала, что выросла, хотя на самом деле так и не сделала этого.

– Ты уверена? – Он с сомнением посмотрел на меня, прежде чем подняться по лестнице.

– Да. – Я потянула за рукав его куртки, чтобы подбодрить.

Оказавшись на верхнем этаже, я открыла дверь и подтолкнула его. Он с интересом рассматривал все вокруг, его глаза метались из стороны в сторону, глядя на картины, которые я написала за эти недели, на беспорядок на полу из-за того, что накануне я уронила палитру с красками, на этот уголок, который был моим.

– Мне так жаль, что я не впустила тебя в свой мир раньше. Это была моя вина. Я хотела, чтобы ты знал, что ты… что ты все делал правильно.

Лэндон посмотрел на меня. Он глубоко вздохнул.

– Спасибо. Ты не обязана была это делать.

– Это не так. Ты был моим другом, ты заслуживал этого. – Я подошла к нему, и мы улыбнулись друг другу. – Выбери одну, ту, что тебе больше всего нравится. Я хочу, чтобы