Как глубоко они находились под землей, Майкл не знал и не очень хотел думать об этом. Он никогда не страдал клаустрофобией, но это был совершенно особый случай. Стены начинали давить на него, заставляя желать только одного – чтобы все это скорее закончилось, и он снова смог увидеть над головой небо.

Дверь лифта открылась, и они оказались в большом, ярко освещенном зале. Здесь было полно людей. Они ходили, говорили, сидели за компьютерами, установленными в ряд по левую руку от входа. Почти все носили белые халаты. Напротив лифта на стене, занимая почти всю ее поверхность, висел огромный экран, разделенный на несколько неравных секций.

На экране, сменяя друг друга, плыли длинные вереницы чисел, рывками змеились графики. В самом центре располагалась подробная схема какого-то устройства, состоящая из множества прямоугольников всевозможных размеров. Почти все они были залиты синим цветом, и только несколько светились зеленым. Под экраном, отделенная от основного зала металлической перегородкой, вниз уходила лестница. «Опять вниз, – подумал Майкл. – Вот пропасть».

Смит прошел вдоль ряда компьютеров и занял свое место среди других операторов. На экране высветилось изображение маленькой комнаты, половину которой занимал длинный пульт со множеством разноцветных огоньков. Еще два прямоугольника на схеме загорелись зеленым.

– Вау! – восхищенно произнесла Анна. – Где это мы?

– Это центр управления, – сказал Майкл. – Я так думаю. Наверное, именно отсюда они будут управлять экспериментом.

– Значит, если твои предположения верны, именно с этого места началась Пустошь?

– Думаю, да. Похоже, мы с тобой пришли за несколько минут до ее появления.

– Не уверена, что хочу оказаться в первом ряду. А вдруг это опасно? Что, если в первый момент своего существования Пустошь была сплошной язвой? Я совершенно этому не удивлюсь.

– Нам нечего бояться. Не забывай, что Пустошь появилась уже давно. Мы с тобой смотрим что-то вроде записи этих событий.

– Надеюсь, ты прав.

– Давай пройдемся.

Не дожидаясь ответа, Майкл пошел вперед. Анна не очень хотела подходить к экрану на противоположной стене, как будто это был не монитор, а окно, которое только и ждет момента, чтобы разбиться, впустив в зал что-нибудь плохое. Очень плохое. Но и оставаться одной в толпе ученых привидений ей тоже не хотелось. Тяжело вздохнув, она последовала за Майклом.

Когда он в очередной раз посмотрел на экран, весь чертеж горел ровным зеленым светом. Из-под самого потолка раздался женский голос:

– Диагностика завершена. Обнаружено… ноль… ошибок. «Прометей» готов к работе. Для запуска процедуры инициализации введите, пожалуйста, подтверждающий код.

– С Богом!

Майкл обернулся. Слева от него на небольшом возвышении был установлен черный цилиндр. Рядом с ним на высоком стуле сидел человек в белой рубашке. В руке он держал оптический диск. Он смотрел прямо на Майкла, как будто мог видеть его, хотя, конечно, это было невозможно.

– С Богом, – сказал человек и вставил диск куда-то внутрь цилиндра.

Динамики ожили.

– Подтверждающий код принят. Стартует процедура инициализации. До запуска «Прометея» остается три минуты.

Шум, окружающий их, сменился тихим шелестом, словно все присутствующие мгновенно потеряли голос. Майкл покрутил головой. Люди застыли, глядя на большой экран. В центре него, поверх схемы установки, появились цифры «3:00». Через секунду они сменились: «2:59».

– Обратный отсчет, – сказал Майкл.

– Что…?

– До старта «Прометея» осталось две минуты пятьдесят пять секунд. Всему персоналу покинуть пределы первой зоны. Повторяю, всему персоналу покинуть пределы первой зоны.

Графики на экране поползли вверх. Каждый из них окрасился в два цвета – синий и красный. Все кривые оставались в переделах синей области. В зале воцарилась гробовая тишина.

Анна подошла ближе к Майклу и взяла его за руку. Ее ладони были влажными.

– Две минуты.

Анне показалось, что пол едва ощутимо задрожал. Она хотела сказать об этом Майклу, но передумала. Говорить было страшно. Страшно было нарушить тяжелую тишину, охватившую этот большой зал. Как будто голос мог побеспокоить злого демона, просыпающегося у них под ногами. Демона по имени «Прометей».

– Одна минута.

На схеме установки появился красный квадрат. Анна почувствовала, как рука Майкла напряглась. Призраки или нет, прошлое или настоящее, но эффект погружения был ошеломительным, гораздо сильнее того, который возникает при просмотре стереофильмов. Анна могла ощутить напряжение множества людей, которых на самом деле здесь нет. Могла почувствовать, как множество глаз уставились на красный квадрат.

– Некритическая ошибка в блоке номер… семнадцать. Для отмены запуска «Прометея» введите подтверждающий код.

Все головы сразу же повернулись в сторону человека, сидевшего у черного цилиндра. Тот не шевелился, только напряженно смотрел на экран. Одна из кривых почти вошла в красную зону.

– Тридцать секунд.

Кривая вновь опустилась в безопасную зону, а вместе с ней погас и красный квадрат на экране. По залу пронесся чуть слышный вздох. Несколько человек, сидевших у компьютеров, работали. Удары клавиш и щелчки мыши в застывшей тишине казались громкими, как пистолетные выстрелы.

Анна чихнула, прикрыв рот рукой. Майкл вздрогнул. На какой-то миг ей показалось, что все, кто находился в зале, услышали ее.

– Извини, – прошептала она.

– Десять секунд… девять… восемь… семь…

Все смотрели на экран. Даже компьютерный персонал оторвался от своих мониторов.

– Шесть… пять…

Кто-то кашлянул и шаркнул ногой.

– Четыре… три…

Кривые задрожали, словно по ним пропустили электрический ток.

– Два… один… Проект «Прометей» стартовал.

По залу пронесся шелест голосов. Вначале слабый, даже робкий, он стал нарастать; словно яркие вспышки, замелькали в нем радостные возгласы. Но эта волна не успела достичь апогея.

– Внимание! – раздался электронный голос. – Перегрузка: блоки… первый… второй… третий…

В зале началось движение. Майкл и Анна завороженно смотрели, как прямоугольники на схеме стали менять цвет с зеленого на пурпурный. Каждое такое изменение сопровождалось мягким женским голосом.

– четвертый… пятый…

В следующую секунду графики на экране взбесились: они рванулись вверх – все, как один, словно хотели вырваться из своих электронных пределов и достичь неба. Почти все кривые оказались в красных областях. Майкл смотрел на один из графиков и чувствовал, как откуда-то из глубины гортани поднимается крик. То, что он видел, можно было бы назвать кошмаром математика, если бы не было слишком страшно, чтобы шутить. Он не понимал обозначений на осях, но этого и не требовалось. График поменял вертикальный масштаб: вначале его пределы были от 0 до 45, потом до 100, до 1000, до 2000, 5000, а затем произошло то, отчего сердце Майкла больно ткнулось в ребра, – линейный масштаб сменился экспоненциальным и продолжил расти.