Так вели себя все, кроме отца и Лилит. Я чувствовал, что они не принимают факты на веру, а размышляют. Как раз сейчас они были внизу и работали. Они вели себя исключительно тихо — и он, и она, — причем все утро. И не трогали меня. Отец не изменил своему рабочему распорядку — четыре деловые поездки в неделю — и не выказывал мне никаких чувств после всего произошедшего. Он вообще ничего мне не сказал, но было ясно: если что, он всегда рядом. Я так и не смог найти способ дать ему знать о том, что я все понимаю и ценю его молчаливую поддержку, хоть и не желаю обсуждать с ним мое положение.

Да и Лилит вела себя вполне по-людски. Завтрак был ужасен, но не из-за очередной ссоры между нами. Отец и Лилит, не прерывая какую-то бестолковую беседу и не пытаясь вовлечь в нее меня, передали мне французский тост и картофельные оладьи. Я сидел, жуя картофельные оладьи, вызывавшие у меня легкую тошноту, к которой примешивалось чувство вины за то, что я не участвую в их беседе. И тут локоть Лилит натолкнулся на руку отца как раз в тот момент, когда он потянулся к блюду с омлетом, и ее бокал с виноградным соком опрокинулся на скатерть. Пролитый сок не походил на кровь, но я при виде темно-алого пятна резко оттолкнулся от стола и грохнулся на пол вместе со стулом. Я закрыл лицо руками и часто задышал. Что бы я сейчас ни видел, в моих глазах все было залито кровью.

И тут Лилит сказала:

— Проведи его на кухню и дай ему холодной воды. Я здесь все уберу.

Мне претило ее доброе отношение ко мне, но я с ним смирился.

Па меня подул ветер из открытого окна, и я наконец спросил Силлу:

— Как ты?

— Нормально.

Она сделала глубокий вдох и сказала:

— Мне необходимо тебя увидеть.

— Конечно, — тут же согласился я.

Мне хотелось целовать ее, напомнить себе о том, что она жива. И ей напомнить о том же.

— Приходи в «Королевскую сыроварню», — произнесла она.

— «Королевскую… сыроварню»?

— Ну, пожалуйста…

Мы закончили разговор. Я схватил толстовку и выскользнул из дома.

СИЛЛА

Джуди послала меня купить салфетки.

Более бессмысленное на тот момент дело придумать было невозможно, но, по ее словам, мне надо было хоть чем-то занять себя. Похороны состоятся завтра, и нам еще надо организовать поминки. Именно для этого и понадобились салфетки.

Я поехала на грузовике Риза. В кабине все еще пахло машинным маслом, сеном и потом. Стоило мне повернуть ключ зажигания, как из магнитолы раздался голос Брюса Спрингстина. Я терпеть не могла оптимистичные рок-песни с затянутыми соло на гитаре, но не смогла заставить себя выключить музыку.

Крепко вцепившись в руль, я представляла себе руки Риза. Вспомнила его шестнадцатый день рождения, когда он наконец купил этот грузовик. Он хотел провести вечер с приятелями, но мама велела ему остаться дома. Это был вечер буднего дня, и мама сказала, что покататься с друзьями он сможет в пятницу. Я помогала ей приготовить жареного цыпленка. Риз в тот раз показал себя грубияном и упрямым козлом, заявив, что если он останется дома, то не выйдет из своей комнаты. Он кричал и даже ругался, а мама изо всех сил старалась не расплакаться. Пришел отец и, узнав, что Риз, надутый и озлобленный, сидит в своей комнате, велел нам с мамой продолжать накрывать на стол. Я не знаю, что именно сказал он брату, но примерно через пятнадцать минут они оба спустились вниз, и Риз извинился перед мамой. Мы сели ужинать, а Риз стал смотреть подарки. Я подарила ему игру для приставки, которую он очень хотел. От мамы он получил свитер и аккредитив на триста долларов в счет стоимости грузовика. Он должен был копить на эту покупку целый год, а так он получал машину сейчас. Отец сказал ему, что грузовик дожидается его в магазине мистера Джонстона, да еще и с новыми шинами. Кроме этого, отец подарил ему браслет с вставленным в него тигровым глазом. На столе у нас было мороженое и кексы в светло-коричневой глазури, которые брат обожал.

Может, мне стоит зайти в магазин и купить в придачу к салфеткам еще и коробку кексов?

Заехав на парковку возле супермаркета, я устало потерла лицо. У меня было такое чувство, будто воспоминания и мысли, словно водоворот, крутятся и затягивают меня вглубь, а я могу лишь бороться за то, чтобы глотнуть воздуха. Меня всю трясло.

Выйдя из кабины, я сразу попала под яркие лучи солнца. На парковке стояло пять машин, и все они были мне знакомы. Господи, а ведь я так надеялась, что никто не встретится мне на пути. А может, если принять убогий, несчастный вид, то никто не обратит на меня внимания? Захватив кошелек и потупившись, я торопливо пошла к дверям магазина.

Перед входом мистер Имори пропустил меня впереди себя:

— Привет, моя девочка, у тебя все хорошо?

Я, быстро подняв голову, увидела, что глаза его были черными и холодными, в уголках рта залегли глубокие морщины. Я кивнула и проскочила мимо него.

— Силла?

Я обернулась: глаза мистера Имори были такими же, как всегда, — светящимися и искрящимися под лучами солнца.

— Э-э-э… — Я покачала головой. — Простите, мистер Имори. Я в порядке. Спасибо, — добавила я шепотом.

Он раздраженно сжал губы, кивнул и, повернувшись, пошел прочь. Я медленно обвела взглядом торговый зал.

Джозефин могла быть где угодно.

Прижимаясь к стеклянной перегородке, я рассматривала проходы между стеллажами, вдоль которых на полках были выложены продукты. Два кассира были свободны и дожидались покупателей: сестры Веет и Эрика Эллис, обе в голубых фартуках. Они долгое время работали на упаковке, до того как в прошлом году получили повышение. У стеллажей с консервированными фруктами я заметила миссис Энтони с сыном Питом. Пит, сидевший в своей коляске, болтал полными ножками. Миссис Моррис, держа в руках две коробки с хлопьями, никак не могла решить, какую из них выбрать. Хозяин супермаркета, мистер Мерсер, стоял, прислонившись спиной к небольшому холодильному шкафу с мясными полуфабрикатами, разговаривал с Джимом, мясником.

Любой из них… Да все они… Я не видела, куда полетели вороны Джозефин. Может, они специально ждали, когда я ослаблю бдительность. Я шла к секции хозяйственных товаров, и биение моего сердце отдавалось в ушах. Все взгляды были устремлены на меня. Они наблюдали. Выжидали. Как до этого наблюдали вороны. Все было почти так, как в тот ужасный день в школе, когда она проникла в тело Венди. Мне повсюду мерещились враги. И сегодня я понимала, что эта детская тактика в виде изображения рун на теле совершенно бесполезна.

Даже маленький Пит перестал болтать ножками, когда я прошла мимо.

Я схватила упаковку дешевых салфеток и направилась к кассе, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на быстрый бег.

Эрика Эллис сочувственно улыбалась мне.

— Вы нашли то, что нужно? — задала мне она свой обычный вопрос.