Я сидел, обхватив голову руками, и смотрел на реку.

Позвольте рассказать о предписании мистера Бакстера. Предписание, как указал мистер Шелби, – хитрый законный трюк, даже оружие. Оно состоит из слов, но подкреплено силой в виде полицейских, частных детективов, а иногда армий. С помощью предписания человека, сто людей или целую Территорию можно на законных основаниях обязать сделать что-то, чего-то не делать или не делать вообще ничего. В Западном Крае есть города, все существование которых санкционировано и выверено по дням законными предписаниями Джаспера, Северной Территории или Хэрроу-Кросс. Предписания сломили Баронии, задушили рабочее движение Китона, они создавали богатства из ничего. Я не ученый-законник, но, насколько мне известно, предписаниям подвластно все. По условиям состряпанного против меня мистером Бакстером предписания мне запрещалось работать над Процессом или присваивать его себе, а также делать тысячу других вещей. Насчет этого мистер Бакстер совсем не шутил.

Вскоре я научился довольно быстро и почти всегда безошибочно находить в толпе работников детективного агентства Бакстера. Они всегда были рядом, всегда наблюдали. Я вернулся в «Ормолу» и начал колотить в двери и требовать назад свои пожитки и жалованье, а также попытался высказать мистеру Куонтриллу все, что думал о его предательстве. Все это время детективы наблюдали за мной через дорогу и обыскали меня, когда я вышел. Я переехал в комнату в Ху Лае, и в качестве приветствия прихвостни из детективного агентства вышибли дверь и конфисковали мой чемодан. Они изводили мою белокурую, изящную подругу, пока та не решила, что ее выступления обидели какого-то свихнувшегося поклонника, и не уехала в Китон, оборвав таким образом наш роман. Обычно в таких случаях уезжаю я, так что мне пришлось тяжело.

Детективы донимали Аделу и не давали ей работать. Они обыскали ее квартиру и конфисковали кое-что из ее скудного имущества, но, к счастью, не нашли медный лист из подвала «Ормолу», который Адела хранила в комоде завернутым в нижнее белье, чтобы он никуда не улетел. В общем, конфискованного им, похоже, показалось мало, потому что вдобавок они выписали предписание и против нее, заявив, что самоиграющее пианино также было украдено у мистера Бакстера. Словно атомы или ангелы Града Серебряного, если верить его сестрам, миллионы предписаний способны умещаться в одном месте. Узнав об этой несправедливости, Адела впала в такое бешенство, что мне стало страшно.

Детективы не позволяли мне искать работу или уехать из города. Когда я покинул его по дороге на запад, детективы пошли за мной и вернули меня назад. Также – по причинам, которые они отказались объяснить, – детективы не позволяли мне покупать газеты, так что только через Аделу я узнал, что в Джунипере все еще идут бои, а несколько княжеств Дельт объявили о поддержке Джунипера и того, что все теперь называли Республикой Красной Долины, и что Второе войско Локомотива Свода уже неделю стояло у ворот Джаспера – разумеется, для нашей же безопасности. Мне запрещалось приближаться к зданию Сената или университета Ванситтарта. Впервые в жизни я захотел поискать утешения в религии, но детективы стояли между мной и Кругом встреч, и я не мог войти в церковь, словно какой-нибудь вампир.

Не думайте, что я не пытался отстаивать свои права. Я свободный человек с Запада, у меня есть гордость, и я знаю, на что имею право, или думал, что знаю. На последние деньги я попытался нанять адвоката. Мне это запретили. Условия предписания запрещали мне обсуждать его с третьими лицами, и более того, оно было запечатано в конверте, так что ни я, ни никто другой не могли ознакомиться с его содержанием. Все, что его касалось, было окутано тайной. В любом случае, ни один уважающий себя адвокат в Джаспере не решился бы настроить против себя Трест Бакстера, как один из этих почтенных джентльменов и сообщил мне шепотом, прежде чем выставить из своего кабинета.

Моя жизнь превратилась в лабиринт непонятных мне правил. Если бы апологеты режима могли забраться мне в голову и запретить думать или видеть сны, то так бы и сделали. Признаюсь, что я начал выпивать. Предписание разрешало выпивку и поощряло уныние. Я начал узнавать некоторых детективов в лицо и, поскольку они не называли имен, даже если я пытался разоблачить их на людях, я начал придумывать им прозвища, например, Затычка, Свинья и Комар. Все, что мне нужно сделать, чтобы от них избавиться, это пойти работать на мистера Бакстера, сказал Затычка. Но это было не так. Сдайся я этим людям, они уже никогда бы от меня не отстали. Я мечтал о том, чтобы им отомстить. Я силен и ловок, но они были слишком многочисленными, слишком толстокожими, слишком опытными и вооруженными до зубов. Стоило мне подать знак, и Алая Джен со своими напарниками смела бы их с лица Земли. Она обещала мне помочь и не боялась никаких предписаний. Но это было бы еще хуже.

Никто в мире не хотел мне помочь или заключить со мной честную сделку. Поэтому мне пришлось сжульничать.

Наутро после того, как меня выгнали из кабинета конторы «Хайнс и Уилкс», я проснулся и проделал Комплекс Упражнений Рэнсома. Все это время я жил в комнатушке над сомнительной таверной недалеко к югу от боен, в облаке их вони и дыма. Предписание не запрещало физические упражнения, хоть они и не слишком нравились моему арендодателю. Ощутив бодрость тела и духа, я оделся и вышел на улицу. Мои «друзья» Затычка и Свинья наблюдали за мной с другой стороны улицы. Затычка курил, прислонившись спиной к забору, а Свинья ходил кругами, как животное в клетке. Я пожелал им доброго утра и быстро зашагал по улице. Детективы последовали за мной, не слишком скрываясь. Я провел их по Свинг-стрит и по небольшому лабиринту из улиц, названий которых не помню, а затем, когда стало более людно, повел их на запад вдоль реки. К восходу солнца мы добрались до Почтовой компании Джаспера, принадлежавшей, кстати сказать, мистеру Бакстеру, хотя тогда я этого не знал. В общем, большое здание Почтовой компании с вырезанными в камне у ее основания дюжими почтальонами находилось на окраине города. Почтальоны склонялись под градом и снегом, без страха глядя на волков и диких холмовиков, вооруженные лишь палками, почтовыми сумками и старым добрым джасперским упрямством. В тени под этой резьбой множество уже не таких рослых почтальонов таскали по двору мешки и загружали их в почтовые экипажи, один за другим с грохотом выезжавшие со двора по дороге на запад. Когда четвертый – и последний – экипаж покатился прочь, я достал из кармана клочок бумаги и, размахивая им, бросился за ним с криком, перекрывавшим грохот колес и цокот копыт: «Стой, стой, я заплачу вдвое, только остановись».

Хорошо, что я не бросал упражнений, потому что почтовые экипажи едут быстрее, чем кажется. Девиз Почтовой компании Джаспера, вырезанный на стенах ее здания – «НИЧТО НАС НЕ ОСТАНОВИТ», и это не шутка. Кучер не остановил повозку, когда я бежал с ней рядом, но благосклонно позволил мне забросить в нее письмо и доллар.

Стоя в облаке красной дорожной пыли, уперев руки в колени и тяжело дыша, я с превеликим удовольствием увидел, как Затычка и Свинья пронеслись мимо меня вдогонку за экипажем красные как раки, с воплем: «Стой! Именем закона! Это письмо – собственность мистера Альфреда Бакстера!» Затычка с перепуганным видом прижимал шляпу к голове, а Свинья бросил на меня такой взгляд, словно хотел остановиться и избить меня до смерти, что, возможно, и сделал бы, будь у него время.