Счет открыл быстро – заняло это всего час, и часть этого времени ушло на дорогу к банку. Договор на мое имя уже был готов, мне оставалось только его прочитать и подписать. Читал внимательно – мало ли чего там понаписали? Но насколько я разобрался – особых подводных камней не было, и не особых – тоже. Обычный банковский договор, похожий на все договоры, которые я видел в свое времени.

Что касается распоряжения о доставке денег моей жене через пятьдесят лет – после углубленных размышлений на тему, я не стал ничего делать. Почему? Да по одной простой причине – на самом деле, а кто мешает отдать мне эти деньги самому? Прежде убедившись, что она моя жена в этой реальности, и что дубль-Я тут является ее мужем и погиб в автомобильной катастрофе? Или исчез при автомобильной катастрофе – с этим я не разобрался. Скорее всего – исчез, иначе как бы я оказался в этом времени (или мире?) в своем обычном теле? При гибели я бы перенесся в качестве неумирающей души, а никак не в своем простреленном, не первой молодости организме.

И вот еще какая штука… а если она в этом мире не моя жена? Если изменения, которые я уже привнес в этом мир зацепили и ее, и моего дубль-Я? Какие изменения? Ну, например – я спас сотни людей от различных катастроф, и еще спасу – например, от катастрофы на чернобыльской АЭС. И как эти изменения скажутся на судьбе моей будущей жены и на моей лично? Может в этом мире моя жена мне чужой человек! Нет уж, вначале надо убедиться в обратном, и уже тогда…

А что – «тогда»? Через пятьдесят лет я приду к моей жене и скажу: «Вот вам пятьсот тысяч баксов, подарок от покойного мужа, и письмецо от него, чтобы не волновались»? Так, что ли?

Может, и так. Потом узнаю – как оно будет. Через пятьдесят лет. Если доживу. А вот если не доживу… нет, все-таки оставлю распоряжение насчет денег. Вернее – это будет уже завещание. Но с ним я потом определюсь. Потом. У меня ведь должен родиться ребенок. Скоро. Вернее – не у меня, а у Зины. Мой ребенок. И мне не стоит об этом забывать.

Посещение конторы аукциона «Кристи» заняло гораздо больше времени, чем посещение банка. Рон, кстати, со мной в кабинет управляющего не пошел, сказал, что будет ждать меня в машине. Мол, погода хорошая, и все такое прочее. Я оценил его деликатность. Мне бы не хотелось, чтобы при Роне оценивали мои цацки. Мало ли…

Хотя с другой стороны – я уже сказал ему о примерной стоимости вещей. Но все равно – вот не хочу, и все тут! Могу после оценки сказать, что рассчитывал на крупную сумму, а оказалось – стекляшки. Ладно, потом решу – как и что сделать.

Приняли меня вежливо, улыбчиво, предупредительно. Ни слова никто не сказал ни о пресс-конференции, которую скорее всего они видели, ни о происшествии, в которое я вляпался. В этом заведении царил Его Величество Доллар, и только он, а Доллар не терпит лишних разговоров. Только по делу.

Когда я поставил на стол пресловутую коробку, обмотанную шпагатом – тоже не удивились. По-моему, они видели в этих стенах все, что угодно. Аукцион торгует стариной, а старина попадает сюда откуда угодно и в каком угодно виде. Да и люди здесь перебывали всякие – от старушек и старичков, божьих одуванчиков, нашедших в кладовке картину Дега, до авантюристов всех видов и наций, пытавшихся через аукцион легализовать свои неправедные прибытки.

Когда мне принесли нож и я разрезал шпагат, а потом аккуратно вынул и разложил на столе мои сокровища – у присутствующих широко раскрылись глаза и слегка отвисли челюсти. Что, кстати, мерня удивило – неужели никогда не видели столько бриллиантов? Только потом управляющий пояснил, что ему сказали, будто я хочу продать бабушкино наследство – какие-то никчемные брошки. И когда увидели, ЧТО это за наследство – искренне удивились.

В принципе, я их понимаю. Откуда что-то ценное у советского человека, который, как говорят все газеты, живет в абсолютной нищете, ходит в треухе и валенках и постоянно пьет водку. Когда есть деньги.

Осмотр затянулся больше чем на час, даже часа на полтора. Или два? (я не засек время). Каждый объект нужно было осмотреть, зафиксировать на фото, дать ему предварительную оценку. И на каждый объект нужно составить отдельный договор.

Не знаю, почему так все сложно, почему нельзя было уложить все лоты в один договор – но наверное, так у них принято. А если принято – что толку возмущаться, и тем более, не мне менять процелуру.

Наконец, осмотр был закончен, и эксперт довольно кивнул головой:

– Все эти вещи подлинные. Предварительная оценка – семь миллионов долларов. Что даст аукцион – это другой вопрос.

– Поздравляю вас, господин Карпов! – управляющий встал со своего кресла и подойдя ко мне пожал руку – Оказывается, вы миллионер! Это очень хорошие деньги! И я думаю, вы их получите. Конечно, остается риск того, что этими лотами никто не заинтересуется, но мой богатый опыт продаж дает мне основание думать, что лоты будут очень интересны клиентам. Особенно – бриллиантовый знак Андрея Первозванного, большой и малый кресты Екатерины. К началу аукциона мы попробуем выяснить, кому могли принадлежать эти исторические реликвии – их было выпущено не так уж и много, а кое-какие архивные документы царской семьи были вывезены в США. Мы уже имеем опыт такого рода. Так что возможно – цена поднимется. Поздравляю! Сейчас мы подпишем договоры и акты передачи, и все будет в порядке. Ваши лоты выставим в ноябре – русский отдел «Кристис» проводит торги русского отдела дважды в год – в апреле, в Нью-Йорке, и в ноябре – в Лондоне.

– Мне нужно вам говорить о полной анонимности? – спросил я, глядя в глаза управляющему.

– Абсолютно не нужно! – так же серьезно ответил управляющий, не отводя глаз – Большинство клиентов аукционов желают остаться анонимами. И да, я понимаю ваше сложное положение – вы же из Советского Союза, и потому… я понял вас.

– Это хорошо, что вы меня поняли – кивнул я, и начал подписывать пачку бумаг, которую до этого постарался хорошенько прочитать. Двухтысячные годы научили меня хорошенько читать договоры, особенно – написанное мелким шрифтом – насколько я понимаю, комиссионные проценты по лотам платит покупатель?

– Да, не беспокойтесь – улыбнулся управляющий – комиссионные платит покупатель. Вам только чистый доход. С налогами, само собой, вы разбираетесь сами. Это не наше дело.

Договоры подписаны, печати проставлены – все, делать тут больше нечего. Я был немного разочарован – почему-то мне думалось, что аукцион работает гораздо быстрее. Ну типа как комиссионный магазин! Сдал вещь в комиссионку, и вот, она уже не прилавке! Хорошо! А тут… два раза в год. Мда…

Впрочем – а куда мне торопиться? Вещи продадутся, деньги перечислят – и пусть они лежат на банковском счете. В Союзе у меня денег хватает, а эти деньги – подушка безопасности.

На у что теперь? А не знаю, что теперь. Из Штатов я уехать не могу, денег у меня – нетронутая пока тысяча баксов, продержусь как-нибудь. Номер еще за три дня оплачен, потом жилье мне тоже предоставят, поживу. Только вот как с работой? Где я тут возьму пишущую машинку с русским шрифтом? Хотя… может где-нибудь и возьму. Например – в консульстве. В консульстве Советского Союза. Неужели не дадут на время попечатать?