Ее дверь внезапно распахнулась.

– Устроилась, сестренка? Еще не спишь? Ты одета?

Ласкез успел сменить дорожный костюм на местный – коричневый кожаный жилет, светлую рубашку со шнуровкой и простой вышивкой по вороту, темные штаны и некое подобие вольдов с большим количеством меха на голенищах. Платье из похожих тканей, с кожаным корсетом и меховым воротником ждало и Тэсс, но она не спешила его надевать. Тем не менее брату наряд шел, а на его шее виднелся острый клык, пробитый насквозь и нанизанный на толстую плетеную нить. Всем остальным тоже выдали подобные, в знак особого расположения товура. Клык обещал неприкосновенность, а прохожие, завидев его, обязаны были уступить дорогу.

Услышав «Да, идиот!», Ласкез отнял ладонь от глаз и осклабился:

– У тебя нора посветлее. Поменяемся?

– Еще чего, – фыркнула Тэсс. – К тому же, надеюсь, мы тут ненадолго. Марч нервничает…

Она не преувеличивала. С того момента, как экипаж только заехал в подземные коридоры барсучьего дворца, самолет словно перестал быть живым. Тэсс просто несла его, а вскоре даже перестала крепко удерживать. Все время завтрака (или ужина?) Марч также пролежал рядом, иногда вяло жужжа или дергая шасси. Он немного оживился, только когда Тэсс впервые подошла к окну в своей комнате, но приуныл, едва поняв, что его не выпустят. Выпустить его очень хотелось, но Тэсс боялась. Она переживала, что самолет заблудится, и еще больше…

Но нет, его здесь быть не могло. Это был пустой страх. Но Тэсс ограничилась тем, что пообещала Марчу скорую прогулку, и он вновь затих.

– Бедолага, умей я летать, тоже бы поджал хвост.

Сказав это, брат прошел в комнату и плюхнулся к сестре на кровать. Он принял свою обычную позу, задрав ноги к стене – земляной, но все же крепкой. Тэсс поморщилась, а потом неожиданно для самой себя улыбнулась. Да… это было привычно. Он часто так делал в приюте, всегда, когда заявлялся из «Гнезда» в девчоночью комнату, а девчоночья комната…

…они ведь называли ее «Норой». Она, Таура, Мойра и…

Тэсс вдруг поняла, что не помнит имя четвертой девушки. Вроде у нее было какое-то несозвучное, не рифмующееся имя. И…

– Как звали мою соседку по комнате? Которая… вышивала? – тихо спросила она.

Ласкез почесал в затылке.

– Минди, – наконец изрек он. – А что?

– Ничего… – покачала головой Тэсс. – Просто так.

Быстро же она все забыла. Как-то слишком. А ведь она покинула остров всего лишь…

– Да брось. – Ласкез, точно угадав ее мысли, стукнул ногой по стене. – Она самая скучная в вашей комнате. Я бы тоже забыл, если бы в детстве она не отдавала мне свой суп. Она никогда не ела суп, ваша Минди.

– У тебя есть что-нибудь на уме, кроме еды? Ты так говоришь, будто их всех не существует…

Тэсс сказала это не без раздражения. Ей вдруг показалось, что брат чересчур легко принимает все происходящее. И если поначалу это даже успокаивало, то теперь – когда остров Четырех Ветров остался так далеко, – начинало пугать и, вне всякого сомнения, злить. Ласкез слишком рвался навстречу Большому миру. И…

– Нет, Тэсси. – Его тонкая черная бровь приподнялась. – Это ты сказала «звали» вместо «зовут». Не я.

Она закусила губу, но Ласкез вдруг улыбнулся:

– Правда. Брось. Слишком много впечатлений, вот в голове все и путается. И… ты вряд ли чем-то поможешь нашим, если не взбодришься сейчас и не будешь смотреть вперед. Все складывается намного лучше, чем могло бы… почти идеально.

– Идеально? – Теперь Тэсс подняла брови. – Здесь полно алопогонных, мы в розыске и не знаем, что с управителем…

– У нас есть корабль, есть влиятельный покровитель, и мы скоро найдем Ронима.

Снова Роним… Она этого опасалась. Она, как могла, прогоняла и эту навязчивую мысль, но терпеть уже не хватало сил.

– Ласкез, давай честно… – осторожно начала Тэсс. – Я совсем не уверена, что теперь, когда столько всего стряслось, твой Серый детектив, узнав, что мы натворили, ринется нам помогать. Нас ищут, и мы почти преступники, и я вообще сомневаюсь, что тебе стоит…

Ласкез уже не казался безмятежным. Он резко сел. Его глаза раздраженно, неприятно сузились.

– Мне – стоит, – жестко перебил он. – Я верю ему. Подумай, сестренка, если Джеру так повезло, то почему не может повезти мне, и тебе, и…

Тэсс стало только хуже. Вернулось то гадкое чувство, которое она уже попыталась прогнать в кабинете товура. Но, кажется, оно надежно обосновалось внутри. Джер, никогда не искавший дом и семью, все это получил. Просто так, играючи. По ленивой воле случайности, может быть, по воле ветров, если ветра способны как-то влиять на происходящие события. Именно он, а не кто-то другой.

«Разве это было справедливо?» — звенел голос в ее голове.

– Я должен. Это несправедливо – не попытаться, – вторил ему голос брата. Куда более сильный и уверенный. Настаивающий. Давящий. – Слышишь меня? Я не откажусь от этого. И никакая осторожность…

Тэсс вздохнула. Она хотела еще поспорить, но только пожала плечами и сдалась:

– Ладно. Давай немного подождем. И подумаем. И отдохнем.

– Так-то лучше, – улыбнулся Ласкез. Перед ней стоял ее прежний брат – миролюбивый и довольный. – Отдыхай. Думаю… потом будет неплохо осмотреть этот город. Таким важным гостям, как мы.

Он ухмыльнулся, потеребил кулон на шее и деловито удалился. Тэсс проводила его взглядом, а потом опять повернулась к окну.

Палуба далекого Странника казалась сейчас блеклой. Без ростры, с вяло трепыхающимся флажком и приспущенными снастями, корабль был словно голым и ничем не отличался от любого самого заурядного судна рыбаков или торговцев. И это к лучшему, потому что голубой край моря больше не был чистым. Когда Тэсс пригляделась, то рассмотрела темные точки с алыми росчерками парусов, похожих на тонкие, нежные цветочные лепестки. Корабли приближались. Тэсс резким движением задернула шторы и отошла от окна.

Ей казалось, что она будет ворочаться, мучаясь размышлениями о Крове, о Паолино, о Джере и о докторе. Но сон пришел, едва ее голова коснулась широкой, набитой пахучими травами подушки.

* * *

К тому моменту, как Тэсс проснулась, – где-то в середине второй вахты, – алые паруса были уже в порту. Два больших судна с рострами в виде прекрасных дев в боевом облачении – сестер Зуллура – стояли подле барсучьих кораблей и блестели светлым новеньким деревом. Палубы были пустыми.

Всюду были ле шестнадцати юнтанов. Парад проходил и в небе, и на земле, под громкую музыку труб и барабанов.

На земле колонна состояла из длинных живых военных автомобилей красного и черного цветов: блестели тонированные стекла, высокие колеса поистине впечатляли. Машины шли строем, и, казалось, сотрясали землю, но на самом деле ехали совершенно бесшумно. Местами строй нарушали движущиеся трибуны, где размещались группки полковых музыкантов.