— Это моя рабочая копия. Еще одна лежит у меня дома, на тумбочке в спальне. Я знаю свой текст назубок, можешь спросить с любого места.

Татьяна закрыла глаза, показывая, что не подглядывает, и начала с того места, которое первым пришло в голову:

— Страница 62. Вторая медсестра: «Вам придется подождать здесь. Хирург к вам выйдет, как только мы что-нибудь узнаем».

Септембер ее преданность фильму только позабавила.

— Дорогая, иногда для того, чтобы оценить вещи беспристрастно, нужно взглянуть на них со стороны. Сценарий ни к черту не годится. Примерно как «Шелковые чулки» в последний сезон. — Она понизила голос до едва слышного шепота: — За такие слова меня могут уволить. — Она с опаской огляделась. — Но честное слово, по-моему, этот фильм даже хуже, чем «Тело как улика». Ну, помнишь, там еще играет Мадонна и она выливает на Уиллема Дафо расплавленный воск.

«Тело как улика» Татьяна помнила прекрасно. Смешная картина, которая вовсе не задумывалась как комедия.

— Мало того, «Грех греха» хуже, чем «Цвет ночи», — продолжала Септембер. — Помнишь этот фильм? Там играет Брюс Уиллис. Если взять кадры из режиссерской версии, можно как следует рассмотреть причиндалы Брюса Уиллиса. — Септембер захихикала. — Неудивительно, что Деми Мур с ним развелась.

Татьяна вымученно улыбнулась. Ей не верилось, что Септембер поливает грязью сценарий «Грех греха». Ведь это отличный сценарий, все так говорят. Дэвид Уолш изрядно поднапрягся, чтобы запустить в производство эту машину Грега Тэппера.

— Дорогая, в чем дело? У тебя такой вид, какой был у меня, когда я услышала, что мое место в «Голливудских крестиках-ноликах» заняла Джоан Ван Арк.

Татьяна бросилась на защиту сценария:

— Если ты думаешь, что фильм никуда не годится, почему ты согласилась в нем сниматься?

— Во-первых, это крупный проект, а во-вторых, мне нужны деньги. Опомнись, девочка, серьезных фильмов в год снимается всего несколько штук, и на них уже претендуют Николь Кидман, Джулия Роберте и Гвинет Пэлт-роу. А все остальное, что снимается, просто барахло. Вот почему я так много работаю на телевидении. Но по сути, там ненамного лучше. В фильме «Еще несколько кусочков, Дженни» я только и делала, что орала на Кэти Холмс, пока она ела бублик.

Разговор происходил по дороге к трейлеру Септембер. Татьяна шла, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом, и слова подруги воспринимала почти как помехи в эфире.

Она пыталась взглянуть на сценарий непредвзято. Если абстрагироваться от того, что Грег Тэппер — кинозвезда, что за фильмом стоит такой монстр киноиндустрии, как «Юнивижн», и что на большой экран фильм продвигает Дэвид Уолш, тогда останется только… О Боже!

Мысль стала обретать четкую форму. Если вычесть все эти факторы, то что получится? Всего лишь очередной фильм категории Б, разве что без ужасных продюсеров, Дона и Гли Добсонов. Технически это пере водит фильм в категорию Б-плюс, возможно, даже в А-минус — если учесть качество кормежки и гардероб.

Септембер вошла в свой необъятный трейлер, который купила незадолго до того, как ее карьера пошла на спад. Она уже тогда знала, что в будущем ей пригодятся атрибуты звездной жизни, чтобы подкормить самооценку.

Татьяна вошла следом — вошла и замерла как вкопанная. На кровати Септембер Кристин страстно обнималась с каким-то полуголым парнем. Парень был типичным образчиком картинного красавчика — бугристые мускулы, обесцвеченные волосы, загар из солярия.

— Кристин! — взвизгнула Татьяна.

— Роб! — завопила Септембер.

Парочка на кровати продолжала страстно целоваться, как будто не слышала ни звука.

Септембер сняла с ноги туфлю и запустила ею в Роба. Низкий каблук угодил парню в правое плечо, тут только он и Кристин наконец смогли оторваться друг от друга.

— Мы же договаривались, что ты подождешь в трейлере и будешь смотреть телевизор! — взорвалась Татьяна.

Кристин легонько пожала плечом:

— Я так и сделала. Но потом пришел Роб. Все равно мне надоело смотреть «Судью Джуди».

Татьяна смерила Роба таким взглядом, словно перед ней был не человек, а бак с токсичными отходами.

— Между прочим, ей семнадцать лет, а ты, судя по виду, окончил школу лет шесть назад.

Роб вскочил с кровати как ошпаренный. Он показал пальцем на Кристин:

— Она клялась, что ей уже восемнадцать.

Теперь все взгляды были обращены на Кристин. Впрочем, не все. Септембер повернулась к Татьяне:

— Семнадцать? А я думала, что ей двенадцать. Да и вообще — какая разница?

Сначала Татьяне показалось, что все это — просто неудачная шутка. Но потом до нее дошел смысл слов Септембер.

— Она что, выглядит на двенадцать? Эксцентричная актриса окинула Кристин критическим взглядом.

— Теперь, когда ты сказала, я и сама вижу, что нет. Но в первый раз я как-то не обратила внимания. Ты же знаешь, как я отношусь к детям. По мне, их всех нужно держать под охраной где-нибудь в резервации до тех пор, пока они не достигнут возраста, когда получат избирательное право.

Татьяна вернула разговор к первоначальной теме и строго спросила:

— Ты кто?

Септембер растерялась:

— Я думала, это твоя сестра Кэт.

— Кристин! — прошипела Татьяна. — Я спрашиваю парня.

Септембер свирепо посмотрела на мускулистого Адониса:

— Раньше он был моим массажистом.

Татьяна закатила глаза:

— Ну все, этот сеанс массажа закончен.

Септембер кивнула с серьезным видом:

— Это точно!

Роб быстро сориентировался:

— Я не виноват. Она сама ко мне пристала.

В списке мужских отговорок оправдание Роба стояло на одном уровне со школярским «Мой дневник сжевала собака».

К Робу повернулась и Кристин:

— Я? Пристала? К тебе? Видно не зря говорят, что избыток мужских гормонов приводит к потере памяти. Потому что это ты ко мне прилип!

Роб вспыхнул.

Кристин тем временем не унималась:

— Обычно я и внимания не обращаю на мускулистых пергидрольных красавчиков с бритой грудью, которым только в гей-порно сниматься. Но сегодня мне было нечем заняться, а ты по крайней мере не казался противным, у тебя изо рта пахло мятой, вот я и решила: «Ну ладно, черт с ним».

Татьяна отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Она уже знала, что проиграла бой.

Септембер кивнула с таким видом, с каким обычно кивают политики, когда президент в своем обращении к нации произносит что-нибудь особенно патриотическое.

— Эта девочка мне нравится. Ах, где мои тринадцать лет?!