Поняв, что Александр теперь при казне, Генрих II отказался от своей клятвы в Вюрцбурге, оправдываясь тем, что, когда он велел кардиналам клясться от его имени, он-де еще не знал, что император отлучен от церкви. Когда же ему это стало доподлинно известно…

Впрочем, Матильда уже была замужем за Генрихом Львом.

Когда же у Александра закончились сицилийские деньги, к нему неожиданно обратился долго сидящий в засаде император Византии Мануил Комнин, предложив огромные средства, плюс греко-византийскую церковь в обмен на императорскую корону. Настал очень опасный момент, с одной стороны, Александр мог стать первым папой, воссоединившим западную и восточную части Римской империи, с другой стороны, куда бы он дел наличествующие противоречия двух церквей? Кроме того, ни Генрих, ни Людовик ни за что на свете не признали бы в качестве императора восточного деспота, Италия была бы передана Мануилу, а борьба за суверенное церковное государство оказалась бы окончательно проигранной.

В ожидании решения Александра Мануил занял Анкону, откуда планировал наступать, круша сопротивление римского императора. Александр долго думал и в конце концов отверг искушение, принявшись поднимать города Ломбардии на восстание против засевших на их землях немцев. В этом деле ему прекрасно помогали недобросовестные чиновники, дравшие с итальянских подданных три шкуры. Понимая, что люди доведены до отчаяния, Александр оплачивал отряды, которые рыскали по деревням под императорскими флагами и, забирая последнее, чем вызывали понятное недовольство. В городах же, словно сами собой, организовывались тайные общества, готовящие масштабное восстание. Которое, согласно планам ненавистного понтифика, должно было вспыхнуть во всех городах одновременно.

Понимая, что Райнальд уже не справляется с возникающими то тут, то там беспорядками, я был вынужден отправить в Италию архиепископа Майнцского Кристиана фон Буха, который, кроме всего прочего, обязался проводить Пасхалия в его резиденцию в Витербо.

А я как нормальный правитель решил отправиться на охоту. Зима в 1167 году в Ломбардии выдалась на редкость холодной, со снегопадами, морозами и прочей радостью. Короче, условия понятные и вполне привычные для немцев, и страшный ужас для итальянцев.

Вот тут-то мы и будем охотиться, господа хорошие.

— Может, скажешь, на кого, Фридрих? — поправляя на себе волчью телогрейку, интересуется Фридрих Швабский.

— На занозу всей моей жизни, добрейший кузен. На скверную лису, вот уже сколько лет таскающую цыплят из моего курятника, на папу Александра.

— На Александра! Размечтался! В такую пору хороший хозяин собаку на улицу не выпустит, станет папа вылезать, яйца себе морозить? — вступает в разговор Бертольд Церинген.

— А я что, предлагаю его на большой дороге ждать? Сами в логово пойдем, дядюшка.

— Так он того, в крепости Ангела схоронится, в Ватикане за гробницей Святого Петра спрячется. Выкуривай его оттуда, — смеется Отто.

— Хорошая мысль, вот тебе и поручаю выкурить папу Александра из его норы.

— Так это что же? Собор Святого Петра поджечь?

— А хоть бы и поджечь! Город имперский, стало быть, и собор — собственность императора. К тому же никто не говорит о том, чтобы сжигать весь Ватикан. Дым должен быть повонючее, короче, меня не интересует, хоть портянки свои нестираные запалите, хоть подштанники, но чтобы кардиналы, почувствовав этот запах, из храмины на чистый воздух как миленькие повылазили. А когда падла Александр выберется, пожар следует немедленно ликвидировать, ибо собор нам еще пригодится.

— Ну, ты даешь, ваше величество, у гробницы первоапостола портянки да подштанники нестираные пожечь! Это же что о нас опосля добрые католики скажут? Не по-христиански как-то в святом месте вонищу разводить. Да, коли наши люди зараз все свое исподнее скинут, да что там, если все они одновременно сапоги сыромятные сымут да… Ты, Виттельсбах лучше мои портянки возьми, у меня это дело дюже вонючее, кроме того, я с моими людьми обет дал, что не будем мыться, бриться и белья менять, пока не выбьем наглых византийцев. Слышь, племяш, а правда, поручи это дело мне, Отто в жизни так не навонять, как я навоняю.

— Давай, давай, еще газы пусти в храме, как тогда, в Кёльнском соборе, службу пришлось прекращать! — Зубоскалит Отто.

— Разговорчики отставить. Короче. Что хотите — жгите, но чтобы воняло исправно и урону в храме Божьем не было.

— Рады стараться.

Смеются друзья-соратники, по плечу мне хлопают лапищами своими медвежьими, так что даже сразу и не поймешь, кто из нас император, кто знаменосец, кто епископ, а кто и сотник. Друзья.

— Возьмем Рим в клещи, я, Отто, Церинген готовим лобовой удар, Райнальд с Кристианом пробираются к Вечному городу через Тоскану и в назначенный день как вдарят. Ребята сейчас — злее некуда. Поехали с миротворческой миссией в Геную и Пизу, пришли с именем Христовым, а им от ворот поворот. Не хотите мира — готовьтесь к войне. Ох, дядюшка, лучше бы все же мы первые схватили за шиворот Алексашку, потому как ежели до него добрейший Райнальд доберется… ой, да еще после бесполезной поездки… не завидую я его святейшеству.

А Райнальд действительно спешил к Риму, так спешил, что первым пришел, ведя за собой войска кёльнских рыцарей как полководец. Видя приближение немецкого воинства, жители заперли ворота и кричали Дасселю со стен: «С вашим императором хорошо иметь дело: он прислал к нам попа служить мессу!» При такой расстановке сил Райнальд не мог рассчитывать самостоятельно взять Рим, конница крепости не берет, так что пришлось проглотить обиду и ждать Кристиана, расположившись со своими людьми в крепости Тускулума.

Но едва они скрылись за поворотом дороги, защитники города решили, воспользовавшись удобным случаем, разбить эрцканцлера. Тускулума, конечно, крепостишка со стеной и неким подобием рва, но рядом с Римом она что шавка перед слоном. В общем, не успели войны худо-бедно разместиться за стенами, как доблестные римляне численностью в тридцать тысяч осадили крепость. В ход пошли метательные машины, осадные башни и давно ждавшие своего часа тараны. Ворота вылетели чуть ли не одновременно с тем, как на стенах образовались первые пробоины, сквозь образовавшиеся прорехи в город полез вооруженный мечами и топорами люд.

— Тому, кто найдет Райнальда Дасселя и принесет в Рим его причиндалы, ждет мешок серебра и бессмертная слава! — подбадривали командиры своих солдат. Видать, не забыли, что он ученик Абеляра.

— А сам эрцканцлер нужен его святейшеству, или можно, пока суд да дело, его по женской части употребить?

— Употреби, коли тебе жены не хватает.

— Так он же красавчик, не чета моей ведьме.

— Эй, ребята, кто первым найдет Райнальдину, мне серебро не надо, у меня корень чешется…

— Да что вы в оружейной попа ищите? Он, скорее всего, в замковой церкви Богу молится или в нужнике осаду пережидает.

С обнаженным мечом наперевес Райнальд и несколько его верников успели забежать в трапезную и закрыть за собой дверь. На их защиту встали кёльнские рыцари.