У стен королевства Брегония остался только обоз под охраной стрелков и меченосцев, да с полсотни шатров, в одном из них спит целебным сном старый лев граф Ришар, получивший очередную рану, едва не ставшую последней.

Я свистнул Зайчика, он примчался, привычно волоча конюхов, что вымученно и старательно делают вид, что все под контролем, вот привели, ваша светлость, все в порядке, вот ваш конь…

– Бобик, – позвал я, – ты где, жрун?

Адский Пес примчался, плотный и одновременно поджарый, хотя вообще-то должен бы волочить пузо по земле, настолько нажирается у костров, устанавливая дружбу с рядовыми воинами.

– Вперед, – сказал я. – И вперед! Пока весь Гандерсгейм не станет нашим.

Мы пошли лихим наметом, постепенно нагоняли и обгоняли растянувшуюся колонну. В одном месте я заметил скачущего на великолепном коне всадника в полных рыцарских доспехах, белый плащ с большим красным крестом красиво стелется за спиной по ветру, на искусно сделанном шлеме трепещет пышный султан, в первой же схватке будет сбит противником и растоптан множеством копыт, но это как букет цветов, его красота не бывает долгой.

За рыцарем еще с десяток воинов, все вооружены прекрасно, герб вообще не сен-маринский, я замахал рукой, крикнул:

– Граф!.. Сэр Генрих! Что-то наши дороги не пересекаются!

Всадник придержал коня и повернул в нашу сторону. Через поднятое забрало я увидел знакомое хмурое лицо Гатера с перебитым носом, шрам на левой брови, но глаза заулыбались, и прокричал, приближаясь, уже веселым голосом:

– Ваша светлость, у нас вы были беспечным гулякой, а здесь у вас работы выше головы! Да и мы все не придем в себя от возможностей…

– Езжайте рядом, граф, – велел я. – Расскажите, как встраиваетесь в жизнь и уклад крестоносцев. Все-таки вестготцы попали в новый для них мир…

Телохранители отодвинулись, граф пустил коня рядом, высокий, поджарый, весь в металле с головы до ног, счастливый, глаза блестят молодым огнем.

– Как будто и родились здесь! – сказал он. – Не поверите, но почти всем нам кажется, что мы как раз и рождены, чтобы влиться в это войско и нести справедливость в дикие, невежественные земли.

Я напомнил:

– Многим из вас придется принять уделы земли с уже существующим населением, их укладом, обычаями, ремеслами. Потому присматривайтесь сразу… Как вам вот это?

В стороне проплывают стены одного из мелких городов, на обочине дороги через равные промежутки высятся виселицы. Иногда с повешенными, а в одном месте петель не хватило, и пять трупов свисает с веток крепкого дуба.

– Крупные желуди в этом году, – заметил он.

Я довольно кивнул.

– Радостно смотреть, как быстро проходит ожесточение войны!

Он бросил на повешенных беглый взгляд.

– Может быть, слишком рано?

– Чем раньше, – сказал я мудро, – тем лучше. Повешение – это признак мирной и спокойной жизни. Признак наступления законности и юриспруденции, доминирования суда. Учитывайте это при своем управлении.

Он подумал, кивнул.

– Да, но… хотя да, я же помню, вы повторяли не раз, при захвате городов нужно успевать вырезать всех несогласных и похожих на них в первый же день, когда прилично… При взятии города это, как вы говорите…

Он запнулся, вспоминая сложное определение, посмотрел на меня за помощью.

– Неизбежные сопутствующие потери, – подсказал я. – Они учтены в калькуляции. А вот на другой день после взятия города уже нельзя убивать только за то, что горожанин не понравился.

– Жаль, – сказал он с огорчением.

– Полностью с вами согласен, – сказал я. – Нужен суд, прения сторон, а потом вот это скучное и нудное повешение.

Он кивнул, лицо просветлело, в глазах появилось понимание.

– Спасибо, сэр Ричард, теперь все ясно. В мирной жизни длинная и тягостная процедура, которая приходит на смену простому удару меча прямо на месте! Я понял, нужно успевать все вопросы решать в первый день.

– По возможности, – сказал я благожелательно. – Все равно потом еще хватит работы судьям и палачу. Но нужно стараться, чтобы ее было как можно меньше. Во-первых, это будет говорить о вашей гуманности, во-вторых, на каждую виселицу требуется много хорошего дерева, уже срубленного, отесанного, нужно оплачивать работу плотников, судьи, палача… А воины в день захвата города работают на чистом энтузиазме.

Он сказал просветленно:

– Век живи, век учись!.. В Вестготии таких вопросов не возникало, там города никто не захватывает, а здесь это в массовом порядке, нужна правильная система, так?

– Верно, – сказал я. – Вы граф, а не простой бесщитовой рыцарь. Вам нужно многое продумывать наперед, чтобы потом не исправлять горы ошибок. В общем, учитесь! Я рассчитываю на вас, как на будущего умелого управленца благородного звания. Благородные меньше воруют.

Он не успел ответить, Зайчик по моей команде ринулся вперед, а следом прогрохотал отряд телохранителей.

Двигаясь в сторонке от колонны, я быстро обгонял, отряд сопровождения вынужденно отстал, я подставлял лицо ветру, слушал бодрящий стук копыт.

Как же я люблю этот мир, в котором никогда не услышу осточертевшее «Встречаемся в полночь на кладбище, а то твоя подружка умрет», ну совсем нет у людей фантазии, там всегда одно и то же со всеми и на всех уровнях, но здесь нет даже этого, понятие заложников отсутствует, мир жесток, свиреп, но честен.

Хотя, конечно, и здесь дайте человеку шанс – и он сделает все, чтобы погубить себя и посмеяться над собственной глупостью. Потому я, как мудрый правитель, ему этих шансов не дам.

В голове колонны двигаются только легкие всадники, копейщики и лучники. Правда, те и другие вынуждены спешиваться, чтобы осыпать врага стрелами или выстраивать плотную защиту из копий, но все равно кому-то пришла хорошая идея посадить на коней. Нужно найти инициатора, поощрить, наградить и возвысить, что важнее награды.

Один отряд, где священник особо ревностно относится к своим обязанностям, спешился на обочине дороги и, преклонив колени, творит общую молитву. Я, активный сторонник усиления церкви, но, когда вижу ее усиление, что-то бунтует, явно отрыжка прошлых времен.

Остановив Зайчика, я дождался завершения, перекрестился и, сказав громко «Аминь», поинтересовался:

– Дождя просите?

Священник ответил почтительно:

– Победы в бою, ваша светлость.

Я сказал строго:

– Нельзя просить у Господа победы в кавалерийском сражении тому, кто не умеет ездить верхом!

Он ответил с недоумением:

– Да все умеют…

– Самое важное, – сказал я, – уметь отличать важное от срочного. Сперва упражнения в стрельбе, потом – молитва. Господь предпочитает именно такой порядок!