По дороге в свое шале Чарли остановился возле местного супермаркета, чтобы купить что-нибудь из еды. Оставив машину на стоянке, он прошел внутрь и, взяв тележку, покатил ее вдоль полок. Чарли как раз укладывал в сетку упаковку с овсянкой, когда услышал громкие шаги за спиной. Оглянувшись, Чарли увидел Франческу.

Заметив Чарли, Франческа долго мешкала, но в конце концов улыбнулась ему. Улыбка у нее вышла какая-то неловкая, почти настороженная, и Чарли поспешил развеять ее опасения.

— Как хорошо, что я встретил вас, — сказал он самым небрежным тоном, продолжая укладывать в тележку продукты. При этом Чарли заметил, что ее дочери нигде не было видно. — Я приехал сдать книги, но библиотека была заперта. Наверное, я сам виноват — опоздал. Ничего, если я сдам книги завтра или послезавтра?

Франческа неуверенно кивнула, но Чарли показалось, что при этом она посмотрела на него чуть ли не с интересом. Взгляд ее, во всяком случае, не был таким откровенно враждебным и холодным, как в их последнюю встречу. Главное, в нем не было того ужаса, который промелькнул в глубине глаз Франчески, когда в канун Нового года он предложил ей выпить по бокалу вина.

Чарли было интересно узнать, что же случилось, что заставило ее переменить свое отношение к нему? Быть может, Франческа поняла, что была слишком груба с ним? Но почему она вообще вспоминала его?

Не знала этого и Франческа. Даже сейчас она отнюдь не сгорала от желания если не подружиться с ним, то, по крайней мере, установить с Чарли нормальные человеческие отношения. Правда, Франческа не могла не признать, что этот привлекательный высокий шатен был очень добр и мягок с ее дочерью, но что с того? Он не был ей нужен — ни он и никто другой.

— Как встретили Новый год? — спросила она, стараясь не выходить за рамки формальной вежливости.

— Отлично, — отозвался Чарли и улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой, которая так нравилась женщинам. Впрочем, Франческа притворилась, будто ничего не замечает. — Я отправился спать, а на следующее утро уехал к себе. Последние два дня я был очень занят. Мне нужно было привести в порядок дом, кое-что починить, подправить…

«И прочесть дневники его бывшей хозяйки», — добавил он про себя, но Франческе он об этом рассказывать не собирался. Это была его тайна.

— Вы нашли какие-то новые сведения о Саре и Франсуа?

Франческа задала этот вопрос просто так, от нечего сказать, и с удивлением увидела, как он вздрогнул.

— Я… нет. То есть — не до конца… — Лицо у него при этом сделалось виноватым, и Франческа поняла, что он что-то скрывает. Впрочем, ей-то что за дело?..

Между тем Чарли, которого вопрос Франчески застал врасплох, попытался сменить тему разговора и схватился за первое, что пришло ему на ум.

— Моник говорила, что вы пишете… — сказал он, прекрасно сознавая, что этот вопрос может снова напугать Франческу и заставить ее замкнуться, однако она неожиданно улыбнулась, и Чарли почувствовал, что совершенно сбит с толку.

— Это исследование по истории культуры местных индейских племен, — пояснила Франческа. — Я пишу диссертацию, вот и роюсь в здешних архивах. Откровенно говоря, я подумывала о том, чтобы со временем превратить этот материал в книгу, но пока это скорее сухие тезисы, которые никому, кроме специалистов, не интересны.

«В отличие от дневников Сары, которые буквально перевернули все внутри меня», — подумал Чарли и тут же спросил себя, что сказала бы Франческа, если бы познакомилась с ними.

— А как поживает Моник? — с интересом спросил Чарли, снова меняя тему разговора. Под взглядом Франчески он чувствовал себя весьма неуютно; он чувствовал, что она внимательно изучает его, пытаясь определить, кто перед ней — враг или друг, однако, к каким она пришла выводам, Чарли понять не мог. И все же ему было очень жаль, что Франческе приходится быть постоянно настороже, боясь всего, что появлялось в ее жизни. В этом отношении она являла собой разительный контраст с Сарой, которая не боялась никого и ничего — ни жестокого мужа-тирана, ни ревущих штормов Атлантики, ни самой смерти. Впрочем, Чарли признавал, что ей потребовалось целых восемь лет, чтобы решиться сделать шаг, полностью изменивший ее жизнь. Сара не ушла от мужа сразу после того, как он избил ее в первый раз — Чарли только удивлялся ее долготерпению, — но в конце концов она, слава богу, все же сумела сделать это. Не понимал он и того, как после такого обращения Сара не прониклась ненавистью к мужчинам и сумела даже полюбить своего Франсуа. Об этом, несомненно, тоже было написано в дневниках, и Чарли ощутил острое желание поскорее вернуться к чтению.

— У Моник все хорошо, — ответила Франческа, тщательно подбирая слова. — Ей очень хочется снова кататься на лыжах, но у меня, к сожалению, сейчас почти нет времени.

Первым побуждением Чарли было предложить взять девочку с собой, но он сдержался. Это могло бы напугать Франческу и надолго отвратить ее от него. Чарли должен был продвигаться вперед с предельной осторожностью и делать вид, будто ее реакция на те или иные его слова вовсе его не интересует. Не знал Чарли и того, почему ему так не хочется спугнуть ее неосторожным словом или движением, но это было легко объяснить. «Просто мне очень нравится ее дочь», — твердо сказал себе Чарли, надеясь убедить себя в том, что это — единственная причина, по которой он стремится приручить Франческу Виронэ, однако в глубине души он понимал, что дело не только в этом. Франческа со своей настороженностью и неприятием мужчин действовала на него как красная тряпка на быка; она олицетворяла собой ходячий вызов, и Чарли не желал признавать этого только потому, что это лежало слишком на поверхности.

— Она — замечательная маленькая лыжница, — не скрывая своего восхищения, сказал он, и взгляд Франчески потеплел еще на сотую долю градуса. Очевидно, похвала была ей приятна, а Чарли на это и рассчитывал, благо для того, чтобы сказать это, ему не пришлось покривить душой. Девочка действительно очень ему нравилась.

Они вместе двинулись к кассе, и Франческа слегка приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но неожиданно передумала и даже остановилась.

— Вы что-то хотели сказать? — повернулся к ней Чарли. Он так хотел разговорить Франческу, побудить ее к еще большей откровенности. И отчасти ему это удалось. Франческа опустила глаза.

— Я… я хотела извиниться перед вами, — проговорила она, слегка запинаясь. — Я, кажется, обидела вас, когда увидела вас с Моник в кафе и узнала, что вы заплатили за ленч. Но и вы поймите меня… Моник такая общительная, а мне хотелось приучить ее к тому, чтобы она никуда не ходила с незнакомцами и не позволяла никому платить за какие-то лакомства или игрушки, которые ей вдруг захотелось получить. Она еще мала и не понимает, как это опасно…

— Конечно, вы правы, — кивнул Чарли, заглядывая ей прямо в глаза. Он отчетливо увидел, что ей захотелось отстраниться, отгородиться от него высокой каменной стеной, но на этот раз Франческа превозмогла свое желание. Сейчас она была похожа на прелестную маленькую лань, которая стоит на поляне и чутко прислушивается к любым шорохам и запахам, готовая каждую секунду снова скрыться в чаще. — Я понимаю, — повторил он, и Франческа отвернулась, но прежде он увидел в ее глазах такую боль, что она обожгла его самого, словно раскаленное тавро. Что могло с ней случиться? Что она пережила? Было ли у нее все гораздо хуже, чем то, что выпало на долю Сары? Было ли это хуже того, что пережил он сам, когда Кэрол ушла от него к Саймону? Почему Франческа оказалась такой легко уязвимой и такой ранимой?