— Жирные свиньи, — повторила Мария, которая уже готова была снова расплакаться.

— Потом мы работать в доме, и если мы делать хорошо, нас отпустить. Но это неправда, они нас не отпустить.

— Анита плакала на плече Марии, а Мун махал руками, строил рожи, улыбался вовсю, как будто шутил и хотел, чтобы до них тоже дошел весь юмор ситуации, понимаешь? — сказал Томми. — Затем он просто оттащил Марию от Аниты. Бомбер начал ее лапать, срывать с нее одежду, и она закатила ему пощечину. Тогда он ударил ее в живот, и она упала. Мария кричала и дралась с Муном, и он принялся бить ее по лицу, орать на нее, тыкал в нее пальцем, тряс, а Бомбер упал на Аниту, срывая с нее одежду, как будто собирался взять ее немедленно. Тут встрял Брок — начал размахивать руками и вещать как долбаный викарий, вроде как призывал к миру; выглядел полным дураком. Мун отодвинул Марию в сторону и повернулся к Броку, который неожиданно открыл дверь на патио, вышел в сад, захлопнул за собой дверь и направился в мою сторону. Почему-то никакое охранное освещение не работало. Наверное, если у тебя круглосуточный притон, куда можно завалиться в любое время, действительно разумно не баловаться с освещением, дабы не дразнить соседей. Мать твою, не знаю, что приходит в голову, когда на самом деле нужно действовать, но следующее, что я увидел через окно, — это спущенные штаны Бомбера и жирную задницу, и понял, что у меня уже не осталось времени. Я поставил «стейр» в полуавтоматический режим — не хотел, чтобы он строчил как пулемет, если мне придется им воспользоваться, я это умею, — выскочил и направил автомат на Брока. У меня не было времени его обыскивать, но оружия я не заметил, потому решил рискнуть.

— Повернись, — велел я.

Он повернулся, и я толкнул его вперед к дверям патио, прикрываясь им как щитом. Когда я приблизился, я увидел… а, мать твою, омерзительное зрелище.

— Жирные свиньи нас насиловать, — пробормотала Мария низким, дрожащим голосом, как у старой монашки. — Мы быть в аду.

— Я заставил Тейлора открыть дверь и втолкнул его в комнату, — сказал Томми, который уже тяжело дышал. — И я там стоял как статуя, потому что не хотел никого убивать. Я механик, мать твою. А Мун сказал что-то вроде: «Молодец, Брок, теперь твоя очередь». И я выстрелил поверх его головы, в стену. Он сразу вскочил, штаны спущены до лодыжек, но он добрался до кресла, где валялось его пальто, и тут же в его руках оказался автомат, такой же, как у меня; так что или он, или я, и я выстрелил в него два раза, может, три, прямо по центру, два раза попал, но он успел дать очередь, прежде чем упасть, и задел Брока, попал ему в бок. Я увидел, как Бомбер копается в своей одежде, и предупредил его, велел опустить руки, чтобы я их видел, а он достал пистолет — не разобрал, какой именно. Тогда я крикнул, а потом выстрелил дважды, вот и все. У него был шанс, у них обоих был гребаный шанс, а теперь они, блин, лежали мертвые; во всяком случае, мне показалось, что они мертвые, по крайней мере не двигались, но я не стал подходить ближе, чтобы проверить.

Томми трясся, на глазах слезы. Мы уже проехали гавань Сифилда, и я велел ему остановиться на набережной.

— Я не хотел, Эд, честно, я не хотел. Конечно, они подонки, но все же…

Я не знал, что ему сказать. Мария, однако, нашлась.

— Они бы тебя убивать, нас бы отправить в ад. Мерзкие ублюдки. Им лучше дохлый.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Лица Аниты и Марии покрывали синяки и ссадины; но ужас и тоску в их глазах будет вылечить труднее.

Я положил руку на плечо Томми. Рыдания сотрясали его. Затем он отдышался и продолжил рассказ:

— Девушки забились в угол и плакали. Я велел им одеться — нам следовало выметаться, на хер, поскорее: весь этот гадский грохот выстрелов, как в субботу вечером в Бейруте… Я уже слышал, как открываются двери в домах соседей. Брок попытался выскочить через переднюю дверь, и я дал ему прикладом автомата по башке. Порылся в пальто Муна, нашел твои телефоны и пистолет, который мы забрали у Рейлли. Когда мы вышли в патио, Брок вырвался и исчез. Нас осталось трое, мы вернулись тем путем, каким я пришел, назад, между дворами и рекой, затем свернули за угол, пролезли сквозь кусты и через забор, втроем оказалось сложнее, и попали на дорожку, где стояла машина. Когда я проезжал мимо тупика, полицейские уже прибыли туда.

Томми уставился на бескрайнюю ширь моря. Похоже, туман рассеивался — можно было даже иногда разглядеть луну, свет которой отражался от темных волн.

— Ты убил двух человек, Томми, и я не могу посоветовать тебе, как надо к этому относиться, — произнес я. — Но одно я могу сказать: ты сегодня был молодцом, куда лучше, чем я. Ты спас этих девушек, и, возможно, мою жизнь тоже. Я думаю, ты компенсировал все свои промахи, даже с лихвой.

Томми молча кивнул.

— Поэтому можешь получить свой ключ назад. Теперь пора действовать, мы еще не закончили.

Томми проехал небольшое расстояние до Кварри-Филдс, и мы вошли внутрь с Анитой и Марией. Они боялись находиться в этом доме, и я уговорил Томми, которого они теперь вполне закономерно считали своим защитником, остаться с ними. Когда этот вопрос был утрясен, они принялись смывать с себя хотя бы физические следы того, что с ними произошло.

На автоответчике мигал огонек. Я прослушал сообщение и сразу же пожалел об этом. Звонила моя бывшая жена. Трудно было разобрать, что она говорила, потому что она, похоже, плакала, или смеялась, или и то и другое вместе. Но суть заключалась в том, что она утром родила мальчика, знает, он никогда не сможет заменить ей Лили, нашу дочь, но сегодня впервые после смерти Лили почувствовала себя счастливой и надеется, что я тоже смогу разделить эту радость. Но я не мог. Я снова прослушал сообщение, затем еще раз. Когда вошел Томми Оуэнс, я сидел скрючившись на лестнице, обхватив голову руками. Он стер послание, поднял меня, поговорил со мной, заставил умыться, сварил мне кофе и дал таблетку нурофена, затем сунул мне в карман «ЗИГ» и велел снова приниматься за работу.

Я позвонил Дейву Доннелли и поведал, что Рейлли не возвращаются в Вудпарк из-за того, что лежат мертвыми в горах Дублина. Рассказал ему, как добраться до карьера и сообщил, что убили их Шон Мун и Брок Тейлор. Еще я добавил, что орудие убийства — один из двух автоматов, которые в данный момент находятся в доме Брука Тейлора на Фитцуильям-сквер. Он уже слышал о трупах, найденных там и в Боллсбридже. Я сказал, что об этом ничего не слышал, следовательно, ничего не знаю. Дейв весьма виртуозно обозвал меня, но я не возражал. Затем я посоветовал ему ехать в горы побыстрее, пока в карьере не появились рабочие и не позвонили в какой-нибудь другой участок. Спросил, проследил ли он, кто звонил Джессике и Шейну Говарду утром в день Хэллоуина. Он дал мне один номер мобильного, 087, — с которого звонили Шейну Говарду; с другого мобильника поступили звонки обоим, но определить номер не удалось. Я узнал номер 087, он принадлежал Деннису Финнегану. Я сказал Дейву, что надеюсь вскоре сообщить ему информацию об убийствах Стивена Кейси и Одри О'Коннор. Я не успел повесить трубку, как Дейв сообщил, что они раскопали кое-что на Джонатана О'Коннора: он стоит на учете за поджоги в церквях и школах, но сидеть он за это не сидел — наказание ограничилось общественными работами примерно в течение года. Затем все прекратилось.